Дункан сидел в совершенно расслабленной позе, прислонившись спиной к скале, но его взгляд был таким же внимательным, как всегда.
— Я часто плакал по ночам, и мама всегда приходила.
— Тебе снились кошмары? У тебя была мама?
— Что бы ты обо мне ни думала, девушка, я не отродье дьявола, а человек.
Амелия смутилась и, желая скрыть неловкость, сделала еще один глоток виски. Напиток снова обжег ей горло, но на этот раз проглотить огненную жидкость ей было легче.
— Возможно, ты удивишься, — продолжал Дункан, — но моя мама была образованной женщиной, француженкой по происхождению. Она сама научила меня читать и писать, а затем отправила в школу.
Амелия оторопела.
— Я и в самом деле удивлена. Ты ходил в школу и получил образование? Где ты учился?
— Этот вопрос я оставлю без ответа.
Амелия решила спросить его об этом еще раз, но чуть позже, потому что ей очень хотелось это знать.
— Как относилась твоя мама к строгой дисциплине, которую установил твои отец? — вслух поинтересовалась она. — Я и представить себе не могу, чтобы образованная женщина одобряла подобную жестокость по отношению к своему ребенку.
— Конечно, ей это не нравилось, но она не осмеливалась ему перечить.
— А как насчет тебя? — не унималась Амелия. — Ты когда-нибудь осмеливался ему перечить?
— Еще бы, и не один раз, потому что мне далеко не всегда нравилось то, что он делал со мной или другими людьми. Но он был моим отцом, и я его уважал и стал тем, кто я есть, благодаря ему.
Амелия сделала еще один глоток. Ей начинал нравиться тонкий, едва уловимый аромат, скрывающийся под крепостью напитка.
— Но как насчет того, что хорошо, и того, что плохо? — уточнила она. — Он тебя этому учил? Или под его руководством ты готовился только к тому, чтобы сражаться и выживать в горах?
На мгновение он задумался над ее словами.
— Сложный вопрос, девушка. Я не могу сказать, что мой отец всегда совершал только хорошие поступки или пытался внушить мне сколько-нибудь последовательный моральный кодекс. Более того, мне известны случаи, когда он нарушал общепринятые правила. Но, возможно, я это понимаю, потому что мама учила меня мыслить. Она была философом и сделала таким же меня. Мой отец, напротив… — Он помолчал. — Он был просто воином. По большей части он представлял собой грубую силу, не слишком контролируемую совестью.
Просто воином… Не слишком контролируемую совестью…
Эти слова потрясли Амелию.
— Да, твоя жизнь оказалась под влиянием двух различных мировоззрений. Они оба сыграли свою роль в том, что ты являешь собой сегодня.
За последние несколько дней она и в самом деле видела его с самых разных сторон. Она видела доброго и сочувствующего Дункана, ласково ерошившего волосы мальчонки, а незадолго до этого была свидетелем неукротимой ярости Мясника. Она видела, как он швырнул в озеро офицера английской армии, а затем погнался за ним, стремясь его убить.