— Что?
— Кафферти уехал один.
— Ну и ну! Черт меня раздери. Он отдает громиле счета Дугари!
— Видимо, доверяет ему.
— Скорее всего, да. Только не думаю, что этот тип способен вести бухгалтерские книги. Он типичная сторожевая собака, не больше.
— И что из этого следует?
— Из этого следует, что Большой Джер будет его опекать. Следует, что Большой Джер практически каждый день будет приезжать в офис. Лучше не придумаешь!
— Надо нам тогда запастись пленкой.
— Ты уж проследи, чтобы у этого дурачка Петри пленка снова не закончилась. Как, кстати, у него лицо?
— Зудит, а когда начинает чесать, ему больно. — Петри повернулся, и она объяснила ему: — Инспектор Ребус тобой интересуется.
— Не дождется, — буркнул Ребус. — Чтоб его нос отвалился и шмякнулся в термос.
— Я ему передам ваши пожелания, сэр, — сказала Шивон.
— Будь добра, — ответил Ребус. — И можешь не стесняться. Ладно, я поехал на кладбище.
— Я говорила с Брайаном. Он сказал, что будет нести гроб.
— Отлично. Значит, будет на чьем плече поплакать.
Кладбище Уорристон представляет собой все дальше расползающееся скопление могил, от древних (и иногда оскверненных) до новеньких, с иголочки. Там есть надписи, которые настолько стерло время, что остались лишь нечитаемые выщербины. В солнечный день прогулка по кладбищу может иметь познавательный характер, но по ночам местное отделение «Ангелов ада»[75] устраивает там, как говорят, сборища, воссоздавая сцены, больше напоминающие пляски вудистов из Нового Орлеана, чем шотландские народные танцы.
Ребус чувствовал, что Эдди одобрил бы это. Сама церемония была простой и достойной, если не обращать внимания на венок в форме электрогитары и тот факт, что в гробу лежал конверт одной из пластинок Пресли.
Ребус стоял на некотором расстоянии от процессии и отверг приглашение Колдера посетить после похорон поминальный прием, который планировалось устроить не в «Кафе разбитых сердец», а в верхнем зале небольшой гостиницы по соседству. Ребус поначалу хотел было согласиться — в этом пабе подавали «Гибсон», — но потом покачал головой с тем же чувством, что и пожимал ему руку: с сожалением.
Бедняга Эдди. Пусть Ребус толком и не знал его, пусть шеф-повар и пытался огреть его горячей сковородкой с закусками… Ребус при всем при том испытывал к нему симпатию. Он таких часто встречал — людей, которые многого могли бы достичь в жизни, но не достигли. Он знал, что принадлежит к их компании. Компании лузеров.
«Но я, по крайней мере, жив, — подумал он. — И, даст Бог, никто не отправит меня на тот свет, вставив мне в глотку воронку и залив в нее алкоголь, — перед тем как включить газ». Это снова вызвало у него недоумение: зачем нужно было делать это с помощью воронки? Вполне достаточно было отвезти Эдди в любой паб, и он добровольно до бесчувствия налился бы текилой и бурбоном. Заставлять его не было необходимости. Но в то же время доктор Курт подбросил в воздух его печень и провозгласил, что это отличный образец. Принять это было трудно, если бы он не видел тела своими глазами.