— Но вот с кататонией…[24] я не знаю, как с ней справляться.
— Что?
— Я что-то такое сказала, отчего вы?..
— Да.
— О Брюголовых братьях?
— Именно. Что ты еще про них накопала?
— Родились в Ниддри, подворовывать начали, как только вылезли из коляски…
— Небось и коляску сперли. Что еще?
Шивон поняла, что попала в болевую точку:
— Много чего. Оба оставили за собой длинный след. Эк любил приодеться, а Тэм носил джинсы и футболки. Но вот что забавно: Тэм был патологическим чистюлей. Он даже собственное мыло с собой носил. Мне это показалось странным.
— Если бы я был азартным, — сказал Ребус, — я поставил бы на то, что мыло у него было с запахом лимона.
— Откуда вы знаете?
— Чутье. Правда, не мое. — Ребус нахмурился. — Как же получилось, что я ничего не знаю о Тэме?
— Он перебрался в Данди, после того как ушел из школы. Точнее сказать, его попросили из школы. А в Эдинбурге снова появился только спустя несколько лет. Согласно материалам дела, он состоял в банде около полугода. Может быть, меньше. — Она помолчала. — Вы мне объясните, что это за история?
— Это история про пожар в отеле.
— Вы имеете в виде все те папки, что лежат в коробке у вашего стола?
— Я имею в виду те папки, что лежат в коробке у моего стола.
— Не могла удержаться. Взглянула одним глазком.
— Это может иметь отношение к нападению на Брайана. — (Она резко повернулась к нему.) — Смотри на дорогу. Я расскажу. Возможно, хватит до самого Абердина.
И в самом деле хватило.
— Входи-входи, Джок. Ай-ай, я бы тебя и не узнала.
— Когда вы видели меня в последний раз, я бегал в коротких штанишках, тетя Ина.
Старушка рассмеялась. Опираясь на ходунки, она двинулась по узкому, давно не убиравшемуся коридору в маленькую комнату в конце. Комната была заставлена мебелью. В доме наверняка имелась и гостиная для особых случаев. Но Ребус был родственник, а для родственника сойдет и комнатенка.
Тетушка была хрупкая, сгорбленная, ее костлявые плечи были укутаны шалью, седые волосы стянуты на затылке и заколоты, глаза — две впадины на пергаментном лице. Ребус ее совсем не помнил.
— Тебе было года три, когда мы в последний раз виделись в Файфе. А поговорить ты любил — ну просто рта не закрывал, — только во рту у тебя была такая каша, что я тебя с трудом понимала. Но ты горазд был и пошутить, и песенку спеть.
— Я с тех пор изменился, — сказал Ребус.
— А? — Она опустилась на кресло рядом с камином и подалась вперед. — Со слухом у меня теперь неважно, Джок.
— Я сказал, меня никто не называет «Джок»! — громко проговорил Ребус. — Я — Джон.
— Ах да, Джон. Конечно-конечно. — Она накинула плед себе на ноги.