В баре он предложил коньяк, шампанское, мороженое. Я заказала очень дорогое мороженое, исключительно для того, чтобы посмотреть на его реакцию. Он отреагировал нормально — на мой дорогостоящий заказ. Все время, которое мы провели там, я внимательно его слушала, не произнося лишних слов. Оказалось, что он совсем «не любит» поговорить. Он болтал без умолку и рассуждал на отвлеченные материи, но при всем этом не терял над собой жесткий контроль. Он ни разу не сказал о том, чем занимается на самом деле, а я слушала внимательно, смотрела на его внешний вид и думала, что он все врет. Хотя была одна черта, говорящая о том, что он действительно занимается бизнесом (возможно, даже торговлей) — его откровенная, ничем не прикрытая наглость. Он был нахален, как черт. Меня забавляло это приключение, забавлял вечер в баре и этот мужчина, под беззащитным видом которого пряталась железная хватка. И такое же безудержное, как его наглость, хвастовство.
Он все время хвастался — причем без разбору. Он хвастался тем, какой он умный и ловкий, своей работой и тем, что не только часто бывает в этом баре, но еще и дружит с хозяином и его сыном. Он три раза похвастался своей машиной. Но, судя по его внешнему виду, я решила, что это потрепанные жигули. Он демонстрировал всем своим внешним видом, что его интересую именно я. По этой нагловатой демонстрации я скорее не поняла, а почувствовала, что он бизнесмен по состоянию души. Но тогда, в тот момент, мне в голову не могло прийти, кто он такой. Я видела перед собой уверенного мужчину средних лет, который хвастался своими скромными успехами и старой машиной. Но в то же время было в нем что-то невероятно притягивающее… Что-то такое… И почему-то мне вдруг до бесконечности захотелось смотреть, просто смотреть — в его глаза.
Сквозь летнюю веранду виднелось море, похожее на огромный, отшлифованный драгоценный камень. Переливаясь в тысячах окружающих огней, все очарование этого вечера искрилось в бокалах с вином (которое он все — таки заказал), отражаясь в чужих зрачках и я ловила блестящие отблески словно в своих ладонях. Давно начало темнеть. В порту зажигались яркие ночные огни.
В дорогом баре мы были похожи на двух шлюх, снимающих крупного клиента, но никогда в жизни мне не казалось настолько очаровательной моя собственная порочность. Скорей всего — это было иллюзией, и я вела себя прилично и скованно. Но мне хотелось порочности, хотя бы внешней. Он был так привычен в атмосфере ночного бара, словно мокрое алкогольное пятно, расплывшееся на столике. Этот мир, это окружение было его атмосферой, и, попав в привычные воды, он на глазах омолаживался и расцветал.