На улице было темно и стыло. Возможно, Ларису бил озноб. Мила же дрожала от возбуждения. Луна пошла на убыль и несмело сияла в глубине неба, словно стесняясь отломленного краешка. Воздух с привкусом бензина был холодным и мог показаться свежим лишь человеку, только что выбравшемуся из непроветренного помещения.
Едва они вышли на обочину шоссе, на Ларису стали ловиться любители ночных развлечений.
— Наверное, это ужасно, — сказала Мила, пристально взглянув на нее снизу, — иметь такой рост и такую фигуру. Каждый мужик к тебе приценивается. Придется спрятать вас в кустах, покуда я, как приличная женщина, не поймаю машину.
Лариса послушно полезла в кусты, раздвигая ветви, словно пловец, попавший в тину.
— Как Орехов мог бросить особу с таким покладистым характером? — удивилась ей в спину Мила, после чего повернулась лицом к встречной полосе и подняла руку. Тут же возле нее тормознула иномарка.
— Сколько берешь, киска? — громко спросила веселая голова, высунувшаяся в окошко.
— Я не беру, а даю! — рассердилась Мила, державшая в кулаке двести рублей.
— Ну, так почем даешь, киска? — не сдавалась голова.
— Какая я тебе киска! Я тебе в матери гожусь! — рассвирепела Мила.
В иномарке открылось еще одно окно, и в нем появилась вторая голова, сильно пьяная.
— Ну, так почем ты, мать? — спросила она заплетающимся языком.
— Ах, ну что за ешкин кот! — топнула ногой Мила. — Пожилая женщина не может поймать машину, чтобы съездить в деревню навестить Трезора! Беспощадные новые времена! — Повернув голову, она крикнула:
— Вылезай обратно, все бессмысленно!
Когда Лариса полезла из кустов, иномарка испуганно рванула с места. Вместо нее в обочину тут же ткнулся облезлый «Москвич».
— У вас чего там, олень? — спросил хмурый мужик с «беломориной», висящей на нижней губе.
— У меня там очаровательная девушка, которая мечтает добраться до чертовой деревни Горелово за двести рублей, — злобно ответила Мила.
Оценив вылезшую из кустов девушку, водитель сказал:
— Ну, если она складывается, то повезу.
— Я там не помещусь! засопротивлялась Лариса, увидев продавленные сиденья и глотнув шоферского дыма.
— Я понимаю, ты — предмет роскоши, — говорила Мила, временно переходя на «ты» и силой запихивая Ларису в салон. — Для таких, как ты, существуют лимузины и все такое… Но если ты сейчас пойдешь на попятный, Орехов уплывет навсегда. И в лимузине будет кататься Леночка!
Довод подействовал, и Лариса скользнула в салон так ловко, словно змея под камень.