— Ночевала не дома?
— Не дома, но без удовольствия.
— Кофе хочешь?
— Буду очень тебе признательна. А то моим языком сейчас можно зашкуривать деревяшки.
Алик связался с секретаршей и потребовал у нее кофе.
— Ну, давай свой опус, — сказал он и протянул руку, в которую Мила послушно вложила пластиковую палку.
— Может, сразу посмотришь? — спросила она.
— Нет, потом. Хотел с тобой поговорить… О личном.
Алик заметно смутился, залез двумя руками в волосы и пошевелил там пальцами. Очки шлепнулись на стол.
— Черт! — выругался он и, выйдя из-за стола, предложил:
— Сними пальто, здесь жарко.
— Ладно, только под ним у меня вчерашнее вечернее платье. Немного не к месту.
Мила сбросила пальто и платок на руки Алика, и он, окинув ее быстрым взором, неожиданно схватил за запястья.
— Милочка! — сказал он вкрадчиво.
«Или хочет признаться в любви, или отказать от места», — расстроилась она. В этот момент секретарша принесла кофе. Алик отдернул руки и нервно принял у Любочки поднос. Проводив ее неприветливым взором, дождался, пока дверь закроется.
— Милочка! — снова начал он, поддав пыла.
В дверь постучали.
— Какого черта?! — прошипел Алик, но тут же опомнился и раздраженно крикнул:
— Да?
Милины руки, которые он до этого ласково тискал, снова оказались в ее полном распоряжении. Поэтому она ловко сняла с подноса чашечку кофе и уничтожила ее в два глотка. В двери тем временем приоткрылась щелка, и секретарша задушенным голосом сообщила, показав главному хитрое личико:
— Альберт Николаевич, приехали поляки.
— Чудесно! — иронически воскликнул тот и приказал:
— Отведите их в кафе на первый этаж и напоите кофе. Я на вас рассчитываю.
Любочка молча захлопнула дверь, едва не прищемив себе нос. В ту же секунду на столе у Алика зазвонил телефон.
— Ну их всех к черту! — рассердился тот и потянул Милу к балконной двери. — Выйдем на воздух, там нам никто не помешает.
Балкон был узким и опоясывал весь этаж особняка. Повсюду возле перил стояли одинаковые одноногие пепельницы. Алик глубоко вздохнул и снова схватил Милу за руки.
— Милочка! — в третий раз начал он заготовленную речь и прижал ее ладошки к своей груди. В сравнении с прохладным сентябрьским воздухом грудь была горяча, что чувствовалось даже сквозь рубашку. — Так больше продолжаться не может!
Одинокий желтый лист пролетел мимо его головы и приземлился на перила. «Пожалуй, от места не откажет», — тут же решила практичная Мила. Она никогда не флиртовала с Аликом и не очень хорошо понимала, чем спровоцировано сегодняшнее объяснение. То, что это будет объяснение, сомнений у нее уже не вызывало. Темные цимжановские глаза пылали, словно уголья.