— Можно на «ты», без отчества? — взглянул на него Татаренков.
Громов кивнул.
— Где ты провёл сегодняшнюю ночь? — начал допрос капитан.
— На рыбалке, — не задумываясь, ответил Стас.
— Кто-то может это подтвердить?
— Только рыбки, — безвинно улыбнулся Громов.
— Значит, алиби у тебя нет! — не сдержался Татаренков.
— Извините, э…
— Капитан Татаренков, — поздновато представился милиционер.
— Извините, товарищ капитан Татаренков, а в чём меня, собственно, обвиняют, состряпав очень умную физиономию, осведомился Громов.
«Поторопился, идиот!» — мысленно обругал себя Татаренков. Теперь подлавливать не имеет смысла.
— Не обвиняешься, а подозреваешься, — огрубевшим голосом поправился капитан. — В краже с взломом кооператива, где ты работаешь. На пару со своим другом Стрельцовым. Знакомая фамилия?
— Да действительно, он мой друг, — не открестился Стас. — А вот, чтобы он что-то и у кого-то своровал — это я слышу впервые.
— У нас есть свидетель — это раз. А во-вторых, Стрельцов, приятель твой, сдал тебя. Так что отпираться просто глупо, — противно осклабился Татаренков.
«Свидетель, может быть, и есть, а вот, что Васька стукач — это ты блефуешь, падла ментовская!» — промелькнуло где-то краем сознания, а на язык сорвалась сакраментальная фраза:
— Я требую адвоката.
«Вот пидор мокрожопый! — мысленно заводился капитан. — Переправить тебя к Отбивайло, вот тогда будет тебе и адвокат, и суд присяжных!» Но делать это было уже поздно. Может кто-нибудь другой и попёр бы супротив закона, но не законопослушный Татаренков. Если запросил адвоката — значит, по закону должен его получить. «Хотя стоп, — сказал сам себе опер. — Можно же прямо сейчас провести опознание. И если свидетель этого фраера опознает, то…» Сердце милиционера радостно заколотилось.
— Конечно, это твоё право — затребовать к себе адвоката, — смягчившимся тоном согласился капитан. — Он будет немного позже. А пока я попрошу тебя подождать в соседней комнате. Договорились?
Стас лишь плечами пожал. Подождать, так подождать. Не вопрос. Татаренков нажал кнопку под крышкой своего стола. На звонок явился двухметровый амбал в трещащей по швам милицейской форме.
— Проводи человека в соседнюю комнату, — учтиво попросил он его.
Помещение, в которое препроводили Громова, было тесное, грязное и насквозь провонявшее прогорклым запахом дешёвого табака. Из мебели — только одна единственная затёртая задами длинная деревянная скамья вдоль стены. Стас уронил на неё свою пятую точку опоры и сделал безразлично-скучающий вид. Выказывать беспокойство нельзя. Сто очков вперёд, что его одиночество иллюзорное. Как пить дать, в какой-нибудь уголок хитрые менты вмонтировали скрытую камеру и сидят теперь, наблюдают за поведением подозреваемого. Нет уж, дудки! На херне не проведут! Наблюдать за ним, конечно, могли, но в мозги-то не залезешь. А там прокручивалась одна только гаденькая мысль-догадка: «Будут проводить опознание». О неблагоприятном исходе этого следственного действия даже думать не хотелось. Но была какая-то странная надежда на чудо.