— А что мне оставалось? — спросила Аннемари, и голос ее прозвучал на удивление спокойно.
— Мне едва удалось уломать мистера Бима, чтобы он позволил мне повидать тебя — с Джо едва не случилась истерика — он боялся, что мы опоздаем на самолет.
— Уломать? Это как же? А то я уже начал волноваться, почему ты не пришла проведать меня.
Дэвид нежно поцеловал Аннемари в ухо, а затем взял в ладонь ее грудь.
— Но и ты не пришел проведать меня!
— Не смог. Они — то есть Бим — опасались, как бы эти бандиты меня не прикончили, прежде чем я расскажу все, что мне о них известно. И что кто-нибудь проговорится о том, что брали заложников. Так что никуда я не ездил. И ни с кем не говорил.
— Кроме Карен.
Дэвид рассмеялся и прижал ее к себе еще крепче.
— Мисс Уорт, я вам удивляюсь! Вы что, ревнуете? В самом деле?
Голос Дэвида прозвучал одновременно насмешливо и грустно, и Аннемари повернулась к нему. Из уголка ее глаза скатилась и упала ему на руку предательская слезинка.
— Эй! — воскликнул Дэвид, вглядываясь ей в лицо, но Аннемари вновь отвернулась. Чтобы не смотреть ему в глаза, она обхватила Дэвида за шею и прижалась к нему еще крепче.
— Представь себе, ревную, — вынуждена была признаться она, все еще глотая слезы. — И что ты на это скажешь?
— А зачем при этом реветь? — отозвался Дэвид.
— Не знаю, — вздохнула Аннемари, ощущая себя несчастнее всех на свете.
— А я ведь ездил туда, — сказал Дэвид. — Я же тебе говорил — тогда, когда ты бросила меня в госпитале одного. Ну скажи, как может морской пехотинец лить слезы по поводу чего-то, что он и сам не может назвать? Нет, чем скорее он снова придет в надлежащую физическую форму, чем скорее снова станет в строй, тем лучше для него! Я должен был доказать им, что сержанта Гэннона просто так не сломить.
— Вернее, очень хотелось бы, — добавил Дэвид немного погодя. — Мне казалось, что я схожу с ума. Я не мог сосредоточиться, не мог заставить себя взять в руки газету, заполнить самый простой бланк. Я не спал ночами — а если и спал, то меня мучили кошмары. Я постоянно думал о тебе, вспоминал тебя тем днем на Красном море. Ты тогда была такая… невинная. И когда нас взяли в заложники, я подумал — она даже не подозревает, что с нею способны сделать что-то плохое! Разве ей известно, сколько ненависти в этом мире? Не дай Бог, чтобы эти фанатики преподали ей такой урок. Когда они увели тебя, я думал, что рехнусь. Ведь я ничем не мог тебе помочь! И если бы ты не выдержала или проговорилась — назвала бы меня “сержант Гэннон”, не знаю, где бы я был сейчас — явно не на этом свете.