— Почему бы и не сняться? — усмехнулся Тед. — Как знать, может, еще раз станете номинанткой.
Карен глубоко вздохнула и взглянула на темнеющее небо. Скоро ночь.
— Хорошо, — сказала она. — Договорились.
— Мои поздравления, — бросил Тед. — Сделаю все, чтобы показать вас в этой статье с самой лучшей стороны. А миссис Гункндиферсон скажу, что у нас, в «Персонэлити», не публикуют досужих домыслов и сплетен.
Карен с отвращением отвернулась и зашагала к своей машине. Тед посмотрел на дорогу, ведущую в долину Сан-Фернандо, что раскинулась внизу, в тысяче футах от него. В домах и офисах начали загораться огни. Они образовывали мерцающий светлый пояс, огибающий горы, и ему почему-то вспомнилась игрушечная железная дорога. «Боже, как это будет замечательно — любоваться этим видом до конца своих дней!» — подумал Тед.
В следующую секунду Карен подскочила к нему сзади и столкнула с обрыва.
Из проигрывателя компакт-дисков Лори звучала партитура «Вестсайдской истории». Только на сей раз аранжировка была весьма своеобразной. Отсутствовали такие хиты, как «Где-то», «Сегодня вечером», не было даже «Офицера Крупке». Вместо этого бесконечно повторялась одна и та же песня — «Мария». Вот уже в течение двух дней Лори слушала эту музыку и пила неразбавленную текилу.
Глаза у нее налились кровью, язык опух и пересох от спиртного, но ей было плевать. После той сцены в доме Марии она чувствовала себя совершенно опустошенной. Ведь когда Лори наконец поняла, что даже «Оскар» для нее ничто в сравнении с любовью Марии, ее, оказывается, уже успела заменить другая женщина. В отличие от Дианы Бэрримор, которая начинала страдать сразу, она, Лори, переживала с неким запозданием. Утерев слезы, она поднялась с дивана и, пошатываясь, побрела искать непочатую бутылку текилы.
Однако, войдя на кухню, Лори увидела нечто заставившее ее вздрогнуть. На одном из высоких табуретов у мини-бара сидела пышногрудая пожилая женщина с ярким макияжем, в цветастом блестящем платье — типа тех, что были модны в шестидесятые. Черные как смоль волосы, кроваво-красная помада, руки, увешанные сверкающими серебряными браслетами, и огромные серьги в виде пагод в ушах. И еще Лори показалось, что на лице незнакомки примостились два тарантула, но затем, приглядевшись, она поняла: это накладные ресницы, самые большие из всех, что ей доводилось видеть в жизни. Мало того, женщина пила водку со льдом из огромного бокала и жадно затягивалась сигаретой «Кент».
— Привет, малышка, — произнесла она таким низким и грубым баритоном, что даже голос водителя автофургона показался бы в сравнении с ним ангельским пением.