Я не сразу понял, что не так. Мы были живы, и я больше не слышал рева. Девять женщин замерли на крыше. Девять женщин смотрели на панцирника… Любовь сочилась от крыши к панцирнику и дальше – до самых звезд…
Они были прекрасны. Чтобы заслужить такой взгляд, большинство нормальных мужчин готовы жертвовать литры крови, килограммы мяса. Девять обнаженных женщин на бетонной крыше – почти не касаясь ногами, вытянулись вперед и вверх – туда, где завис кораблик панцирника.
Его голос был мягким, бархатным, низким для женского и высоким для мужского. Так не говорят, так в унисон может петь хор… Панцирник заговорил:
– Приветствуем вас, объединяющие души!
Я ждал. Я все еще ждал, когда кораблик ушел за линию горизонта. Было странно – мне нравилось дышать. Никогда не думал, что это так приятно. Кэрен уже довольно долго тормошила меня за плечо. Кэрен что-то говорила. Где-то через вечность я наконец понял, что именно. Кэрен предлагала мне скидку, если я останусь с ней еще на одну ночь.
Панцирники бросили начатое дело и исчезли. Через неделю на планету вернулись президент и правительство. Через две они меня нашли. Вовремя. Одних лишь денег было недостаточно, чтобы выбраться отсюда, но хватило бы еще надолго, чтобы ни в чем не отказывать себе здесь, и я уже стал подумывать о том, чтобы прикупить небольшую развалину рядом с пивной. И это меня пугало.
Я получил из рук президента новый коммуникатор и даже какой-то орден. Что меня порадовало больше – это билет на шаттл, который должен был меня забрать с Феофании.
Президент торжествовал. Он с легкостью забыл свою старую теорию и придумал новую. Что это я? Кто-то из советников подарил ему новую. Теперь оказалось, что панцирники были не эмпатами, а убежденными нудистами. Когда они, наконец, увидели красоту обнаженных тел, они поняли, что среди жителей этой планеты все же попадаются приличные люди, и решили, что нас нужно оставить в покое.
Еще бы – единственное, что оставили после своего ухода панцирники в качестве объяснения, чего же это они решили пощадить Феофанию, – это небольшой эротический фильм, снятый на крыше одной местной восьмиэтажки. Моя роль была одной из главных, но для съемок я бы подготовил что-то другое. Теперь каждый житель планеты знает, что в критические моменты я отворачиваюсь и замираю. Кажется, примерно так поступают тараканы на планете Земля, хорошо хоть мне не пришло в голову упасть и притвориться мертвым.
Я знаю другое. Панцирники не исчезли с наших трасс и так же вежливо здороваются, чтобы затем… – нет-нет, просто улететь. Я видел панцирника так близко, как не видел никто из выживших, – ничего омерзительнее мне видеть не приходилось.