Прозвучала отрывистая команда, зазвякали винтовки, затопали сапоги, и все стихло.
Петр хорошо знал урочище Гнилая балка: обнаружить там спрятавшихся людей — дело нелегкое. Место низменное, топкое, особенно сейчас, осенью. В чащобе — густой подлесок до самой границы. В болотистой почве до сих пор находят человеческие черепа, кости и оружие — следы недавней войны. Отступая из Советской Белоруссии, остатки разбитых немецких частей скрывались в урочище, и многих гитлеровцев засосала вязкая топь. Не раз в Гнилой балке пытались схорониться и диверсанты и шпионы. Изрядно всякой нечисти изловили пограничники в глухом заболоченном лесу.
Приподнявшись повыше, Крепыш увидел в окно, как товарищи скрылись за пригорком.
— А я? Что же я? — прошептал он.
Пододвинул табуретку с обмундированием, начал одеваться. С трудом застегнул пуговицы гимнастерки. Почему такие тяжелые сапоги?
Пошатнувшись от слабости, Петр затянул ремень, надел фуражку, взял из пирамиды винтовку.
— Куда ты, Крепыш, больной-то? — окликнул его в коридоре дежурный.
— Здоров я!..
Свежий утренний воздух придал бодрости.
«Не так уж я и болен». Только подумал, как затуманилось в глазах, хоть садись прямо на землю.
«Сейчас пройдет, сейчас пройдет», — успокоил себя Петр и, постояв секунду-другую, быстро пошел, а потом побежал следом за товарищами.
— Дядя Петя! — Увидев Петра, Вовка чуть не кубарем скатился по лестнице с крыши, куда забрался, чтобы наблюдать, как будут ловить шпионов.
Крепыш даже не оглянулся.
— А еще друг называется! — захныкал Вовка.
Петр догнал своих у опушки.
— Вы зачем здесь? — удивился начальник.
— Полегчало мне.
— Полегчало? — Самохин хотел было отправить Крепыша обратно на заставу, но, может быть, ему и в самом деле лучше? Если бы плохо, не смог бы так бежать. — Пойдете с Прохоровым с правого фланга! — приказал лейтенант. — Прочесывать лес будем.
Пограничники вошли в Гнилую балку цепью. Ели и осины росли в урочище так густо, что даже днем здесь было сумрачно.
Сначала Петр видел идущего слева товарища, но вскоре начал отставать.
2
Услышав преследователей, Вернер Курц и его переправщик Сангушко притаились за кочкой. Бежать дальше было неразумно. Грязь хлюпала под ногами, ветви трещали. Лежать нужно, не подавая никаких признаков жизни, лежать плашмя, бревном. Холодная вязкая грязь затекала в рукава тужурки, за ворот рубашки, в сапоги. Шею ломило от напряжения. Курц приподнял было голову, но Сангушко, ни слова не говоря, надавил ему на затылок, и Курц ткнулся лицом в болотную жижу. Он едва не чертыхнулся и не ударил проводника.