Тут дедушко вынул из кармана свой «партаманет», достал из него сторублевую бумажку с портретом Екатерины Великой и стал всем ее показывать. Смотрите, дескать, какой я богатый, не вам, дуракам, чета.
Глядя на эту «катюшу», все стали ахать и удивляться. Шутка ли сказать — одна бумажка сто рублей стоит. Целый капитал. Каждому хотелось посмотреть на нее, подержать в руках или потрогать. Офимья Крысина даже перекрестилась, прежде чем взять ее в руки. А дедушко опять доволен. Теперь он доволен тем, что утер всем нос своим богачеством.
— Чего это у тебя Матюша-то опять забузовал? — спросил дедушку дядя Илья. — На всю деревню тебя поносит. Говорят, совсем уходит от тебя?
— Куды он уйдет? Кому он нужен? Покочевряжится да и заявится обратно.
— И чего только человеку надо, — в тон дедушке рассудил дядя Илья. — Обут, одет, на готовых харчах. Чем не жизнь? А ему, видишь, не ндравится. Вот язвенский калахтер! Люди как люди, а он удумал на носилках по деревне ездить.
А дедушкины дружки начали между тем уж по-настоящему заводиться и крестить его на все лады. И зверь он полосатый, и волк идринский… Такой капитал имеет, а по рюмке людям подать не хочет. Тогда дедушко идет на уступку.
— Ладно, — говорит, — подам и по две. Но только заработайте. А задарма угощать не интересно. Давай, Ивочкин!
— Чаво тебе, кажу, собак окаянный?
— Смотри на солнце! Не мигнешь, пока я считаю до двадцати пяти — пей рюмку. Мигнешь — не взыщи.
— А не обманешь?
— Мой товар налицо.
Дедушко вынимает из кармана бутылку и наливает полную рюмку водки.
— Ладно! — соглашается Ивочкин, оборачивается, принимает позу и смотрит на солнце. Дедушко стоит рядом и начинает медленно считать:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Мигнул! Не подам!
— Как это мигнул! — завопил Ивочкин. — Я даже бровью не повел!
— Бровью не повел, а мигнул. Значит, проиграл!
И дедушко под общий хохот опять сам выпивает налитую рюмку.
Ивочкин стоит багровый. Потом начинает ругаться на чем свет стоит:
— Зверь, кажу, полосатый! Варнак! Разбойник! Награбил чужого капиталу, и теперь изгиляешься над людьми! Надо было тебя еще в третьем году зарезать. Напрасно тогда, кажу, пожалел.
Тут все начинают уговаривать Ивочкина:
— Не так споришь, Иван. На солнце только орел может смотреть не мигая. А ты хоть и орел у нас, только по другой части.
Но вот Ивочкин немного поостыл, и дедушко снова вступил с ним в спор. На этот раз он решил свести его с кем-нибудь на борьбу. Однако никто из наших кульчекских не хочет бороться с Ивочкиным. И побороть его трудно, да, кроме того, и боязно. Побори его, а он потом еще ножом при случае пырнет. Что с него возьмешь. Тогда дедушко стравил его бороться с одним анашенским мужиком, который приехал в Кульчек к кому-то по своим делам и вместе со всеми дивился на это представление.