Тут я вспомнил, как мы в прошлом году тоже звали Павла Константиновича на именины к Конону. И он пообещал непременно прийти. По такому случаю отец съездил в Кому купить бутылку красного вина, так как Павел Константинович обычную водку не пьет. А мама целую неделю варила и стряпала к этому дню разное угощение. Убили и зажарили поросенка-сосунка, зарезали на похлебку молодого петуха, напекли всяких стряпушек и фафилей. В назначенный день мама убрала к вечеру стол, приодела как следует Конона, и сами мы все приоделись, как на большой праздник, и стали ждать Павла Константиновича. Прождали его до самой поздней ночи. А он не пришел. Так что все понапрасну готовили и понапрасну ждали. Всем было почему-то очень стыдно. Обиднее всех было Конону. Под конец он даже заплакал от огорчения и стал говорить разное про Павла Константиновича, что он только к богатым ходит на именины, а к нам, бедным, и прийти не захотел. Ну, тут мама рассердилась на Конона и велела ему не говорить ничего плохого про Павла Константиновича. «Не пришел — значит, не мог, — сказала она. — Может, занемог или из сродственников кто приехал. Он ведь новоселовский. В любое время могут заявиться. И насчет нашей бедности тоже нечего принижаться. Мы хоть и бедные, а у богатых не побираемся, хлеб пашем, скотишку держим, все у нас есть свое. А что дом у нас без горницы, так это не беда. Вот подрастете — и пристроим горницу».
Дома я рассказал маме, как нас учил сегодня Павел Константинович. Она была очень довольна и посоветовала мне слушать Павла Константиновича внимательно, вникать в его слова, быть старательным и делать все так, как он творит. Ведь Павел Константинович плохому не научит. А потом она велела мне снимать все обновки и идти на гумно помогать отцу перекладывать в риге каменку. Зима уж на носу. Не успеешь и оглянуться, как надо будет начинать молотьбу.
С этого дня я стал каждый день ходить в школу. Поначалу Павел Константинович учил нас, как полагается правильно сидеть за партой, и каждый день проверял, чисто ли мы одеты и вымыты ли у нас руки. Потом мы стали учить буквы. Каждую букву всем классом тянули вслух, потом всем классом складывали их в слоги, а отдельные слоги в полные слова. Все это было мне не трудно, так как буквы я уже знал от Конона и даже умел составлять из них слова. Но я все равно внимательно слушал Павла Константиновича и усердно вместе со всеми вытягивал что надо. В общем, учиться читать мне было довольно легко. А вот с письмом… Тут все получалось не так, как надо. Когда Павел Константинович выдал нам тетради и перья, он сначала начал учить нас, как правильно класть тетрадь для письма на парту, как держать руку с пером на столе и чтобы не сгибаться в три погибели во время письма, не сопеть, не высовывать язык, очень аккуратно обмакивать перо в чернильницу, и не делать в тетрадях клякс и помарок. Пока мы не писали, а только делали вид, что пишем, все это получалось у нас очень хорошо. Сидели мы прямо, тетради наши лежали на партах чуть-чуть с наклоном, перья мы держали тоже по всем правилам, не сопели, и не потели, и не высовывали языки. Конечно, кой у кого все это получалось не совсем так, как надо. Но Павел Константинович тех терпеливо поправлял, садился за их парту и показывал, как будто сам он тоже ученик и вместе с нами учится писать.