— Да, — подтвердил Бейли, — но мне не верилось.
— Уверяю вас, это правда. Таким образом, у каждого из нас есть достаточно земли, достаточно пространства, достаточно возможностей уединиться и достаточная доля мировых ресурсов. Ни избытка населения, как на Земле, ни недостатка его, как на Солярии. — Он взял Бейли под руку, чтобы они могли идти дальше.
— Вы видите перед собой, — продолжал Фастольф, — одомашненный мир. Я пригласил вас сюда, чтобы показать его вам, мистер Бейли.
— И в нем нет ничего опасного?
— Какая-то опасность присутствует всегда, мистер Бейли. У нас есть ураганы, горные оползни, землетрясения, лавины, бураны, парочка вулканов… Несчастные случаи со смертельным исходом также полностью исключить нельзя. И остаются страсти злобных и завистливых людей, глупости умственно незрелых, безумие недальновидных. Однако все это второстепенные беды, и они не слишком влияют на цивилизованное спокойствие, царящее в нашем мире.
Фастольф, казалось, задумался над своими словами, а потом сказал со вздохом:
— Я не могу желать, чтобы он был иным, но у меня есть некоторые «но». Мы привезли на Аврору только те растения и тех животных, которых считали полезными или декоративными, или объединяющими эти два качества. Мы приложили все силы, чтобы уничтожить то, что расценивали как сорняки, как вредных животных или паразитов. Или просто не отвечающих стандартам. Мы отобрали сильных, здоровых, привлекательных людей — разумеется, с нашей собственной точки зрения. Мы пытались… Вы, по-моему, улыбаетесь, мистер Бейли.
Но Бейли не улыбался. Просто у него скривились губы.
— Нет, нет, — сказал он. — Чему тут улыбаться?
— Отчего же? Я не хуже вас понимаю, что не могу считаться привлекательным по аврорианским меркам. Беда в том, что мы не можем стопроцентно контролировать комбинации генов и внутриматочные воздействия. Теперь, разумеется, когда эктогенез становится все более распространенным (хотя я надеюсь, он никогда не распространится так, как на Солярии), меня ликвидировали бы на поздней стадии эмбрионального развития.
— В таком случае, доктор Фастольф, миры лишились бы великого теоретика робопсихологии.
— Совершенно верно, — ответил Фастольф без малейшего видимого смущения. — Однако миры бы об этом не узнали, не правда ли? Но как бы то ни было, мы стремились создать очень простой, но абсолютно практичный экологический баланс, здоровый климат, плодородную почву, а также елико возможно равномерное распределение ресурсов. Результатом явился мир, который производит все, в чем мы нуждаемся, и в необходимых количествах. Мир, который, если мне будет позволено выразиться фигурально, считается с нашими потребностями. Сказать вам, к какому идеалу мы стремились?