– Хватит твоей свободы, я прошу. Хватит футляров. Мне не нужно было давать себя уговорить на эту еще одну совместную попытку. С меня хватит. Будь тем, кто ты есть.
Я попытался приподнять часть груза.
– Ты сама летала на планерах. Ты теперь больше не будешь бояться полетов.
– Это правда. Спасибо, что ты мне в этом помог.
– Она встала, включила свет, посмотрела на часы. – Сегодня вечером есть рейс в Лос-Анжелес, правда? Не подбросишь ли ты меня в Феникс, чтобы я на него успела?
– Если ты этого хочешь. Или мы можем вернуться своим ходом, в
Майерсе.
– Нет. Спасибо. Вечерний рейс меня вполне устроит.
Она за десять минут собрала свои вещи, запихнула их в два чемодана, захлопнула крышки.
Мы не сказали друг другу ни слова.
Я поставил чемоданы в машину и стал ждать ее в ночной пустыне. Низко на западе висела тоненькая четвертинка Луны. «Малышка-Луна смеялась в стороне от темноты», – так она когда-то написала. И вот та же самая
Луна, проделав несколько оборотов, стала мрачной и угрюмой.
Я вспомнил наш девятичасовой разговор по телефону, когда мы едва спасли нашу обычную жизнь. Что я делаю? Это же самая замечательная, мудрая и красивая женщина из всех, кого я встречал в своей жизни, а я увожу ее прочь!
Но путы, Ричард. Ты ведь честно старался.
Я почувствовал, как целая жизнь, полная счастья, любопытства, учебы и радости, жизнь с этой женщиной, сдвинулась с места, наполнилась ветром, словно гигантский серебряный парус в свете луны, трепыхнулась, затем ее снова подхватил ветер и унес, унес, унес:
– Закроешь трейлер? – спросила она. Трейлер был теперь моим домом, не ее.
– Все равно.
Она оставила дверь не запертой.
– Я поведу? – спросила она. Ей никогда не нравилось, как я вожу , h(-c, ей казалось, что я делаю это слишком невнимательно и рассеянно.
– Какая разница, – ответил я. – Я сижу за рулем, я и поведу.
Мы ехали молча, все сорок миль ночной дороги в аэропорт в Фениксе. Я припарковал пикап, и пока она сдавала свой багаж, я стоял рядом молча, желая, чтобы кто-нибудь сказал то, что так и не было сказано; потом направился вместе с ней к выходу.
– Не беспокойся, – сказала она. – Дальше я сама. Спасибо. Мы останемся друзьями, хорошо?
– Хорошо.
– Прощай, Ричард. Когда едешь, будь:
Внимательнее, – хотела сказать она, будь внимательнее. Теперь уж нет. Теперь я могу ездить, как пожелаю.
– Прощай.
– До свидания. – Я наклонился, чтобы ее поцеловать, но она отвернулась.
У меня перед глазами висела серая пелена. Я сделал нечто непоправимое, словно выпрыгнул из самолета на высоте двух миль.
Она еще была в пределах досягаемости; я мог коснуться ее руки, если бы пожелал.