Старший из конвоиров объявил:
— Шаг влево, шаг вправо, любое неподчинение — пуля. A — apш!..
Шорохов думал: "Если ведут на расстрел, пока будем идти по городу, надо бежать. Народа на улицах — не протолкнешься. В толпе затеряешься — шанс".
Но за стенами тюрьмы их партия сразу влилась в колонну пеших и конных казаков, обозов, солдат, экипажей с семьями военных и гражданских лиц, санитарных повозок. Значит, вели не на расстрел.
По одежде Шорохов выглядел побогаче других арестантов, был посильней, двигался легче. Это отдаляло. Ни с кем из своих сотоварищей по несчастью за время перехода он так и не сблизился.
Поздним вечером пришли в станицу Ставропольскую. Позади было двадцать пять верст. Получили по кружке воды. Еды не дали. Старшой конвоя, выстроив арестантов, размахивал наганом, кричал:
— Подохните — туда и дорога!
Загнали в сарай, наглухо заперли. Утром оказалось: три человека бежали. Старшой кричал:
— Еще хоть один уйдет, перестреляю всех!
Шорохов слушал его без страха. Вспоминал чьи-то слова: "Кто в гневе кричит, тот смешон. Кто в гневе молчит, тот страшен". Из разговоров конвоиров между собой, узнал: гонят в Туапсе. В этой же колонне отступают казаки бывшего корпуса Мамонтова. Деникин приказал никого из них на корабли не брать, в Крым не переправлять.
Довоевались. Прокляли свои и чужие.
Подобное он слышал еще во время поездки в свите атамана Букретова. Тогда, правда, речь шла о всех донских и кубанских казаках. Теперь только о мамонтовцах.
* * *
Вечером 14–го подошли к Шибановскому перевалу. Отсюда должен был начаться спуск к Черному морю. Оставалось до него тридцать пять верст. Как понимал Шорохов, отступающее воинство считало, что за перевалом ему нечего будет опасаться.
Снова валялись в каком-то сарае. Под утро выяснилось: их огромный табор окрн «зелеными». Требуют сдачи оружия. Иначе через перевал не пропустят. Простояли весь день. Вечером Шорохов сделал открытие: их арестантскую команду больше никто не охраняет. Но и за пределы табора никуда не уйдешь. Пристрелят.
Пошел бродить по лагерю. Искал съестное. Набрел на офицерский обоз. Приманило, что на морды лошадей надеты торбы. Хрупают. Сунул руку в одну из торб. Овес! Грыз его. К казакам подходить боялся.
Возле возов подобрал листовку. Забрался в кусты. Темнело. Прочитал, с трудом разбирая слова.
* * *
ОТ ДОНСКОЙ АРМИИ
"зеленым", казакам, горцам, крестьянам и рабочим Кубани и Черноморья.
Через горные ущелья, куда пошли мы, братья, искать свободу, стекаются с севера несметные толпы беженцев, трудовых казаков, крестьян и калмыков, отходит Донская казачья армия, восставшая за мир, свободу, землю против самовластия коммунистов.