«Ну, лис, ну, гадюка, — обдало холодом Сокола. — Неужели что-то прознал? Если это так, я слишком мало успел. Слишком мало…»
— Что вы имеете в виду, ваше превосходительство?
— Предательство наших офицеров.
— Ваше превосходительство…
— Не переметнулись ли обиженные мной Бакрадзе и Внуковский к абрекам?
Сокол перевел дыхание.
— А что? — говорил как бы сам с собой губернатор. — Упустили опасного преступника. Видят: если снова им не удастся его схватить — военный трибунал. Испугались. А?
Сокол размышлял. Выгодно ли ему сейчас втаптывать в грязь Внуковского? Стоит ли порочить Бакрадзе?
— Нет, ваше превосходительство, — твердо сказал он. — Я не верю, чтобы русский офицер добровольно снял с себя мундир.
— А уездный?
— Уездный — иное дело. Это его земля. Если допустить, что он сдался, то… Может, он надеется склонить абреков-грузин на нашу сторону?
Альфтан заметно оживился. Он наградил Сокола одобрительным взглядом, подошел к нему и положил на его плечо руку:
— Вы верный человек, Иван Сокол. Продолжайте, слушаю вас.
— Что еще сказать, ваше превосходительство? Капитан Внуковский способен на любую экстравагантную выходку, но он никогда не станет приспешником бунтовщиков. Он истинный слуга царю и отечеству, и он предан вам.
— Спасибо, Сокол. Спасибо. Только одной веры мало.
— У вас есть какие-либо доказательства его измены?
— Нет. — Губернатор вздохнул. — Но ведь если капитан, как вы говорите, не снял бы мундир добровольно, как мог в этом мундире какой-то абрек появиться на скачках? А?
— Ума не приложу.
— То-то и оно, капитан. То-то и оно. Мне предложено разжаловать Внуковского в рядовые. — Губернатор подошел к столу, вынул из папки срочных бумаг листок. — Читайте.
Строчки какое-то время прыгали у Сокола перед глазами: «… вижу в проступке капитана Внуковского… злой умысел… попрание воинского долга и чести офицера русской армии… Сим настоятельно рекомендую предать суду военного трибунала и разжалованию в рядовые…»
По самому слогу начальника канцелярии тифлисского военного губернатора Сокол понял, что полковник успел обезопасить себя. Это был ответ на его донесение. И теперь Альфтан искал в нем, в Соколе, сторонника своих действий, участника выработки решения, которое, очевидно, уже давно принято.
«Собственно, о каком еще новом решении могла идти речь? — размышлял Сокол. — Внуковский — если он еще не в руках мятежных горцев — уже на какое-то время избавлен от трибунала. Губернатор предоставил ему последнюю возможность избежать наказания. Значит, надеялся, что тот наизнанку вывернется, но принесет ему голову бежавшего абрека и тем реабилитирует себя? Вполне возможно. Тогда губернатор, как говорится, одним выстрелом убивает двух зайцев. И сам выиграет в глазах офицерства (суров, но справедлив, даже любимчика не пощадил!), и перед начальством останется на высоте (не допускает поблажек!)».