— Верно, Нико!
— Один — он и есть один!
— Вот уж это точно! — раздался хриплый, с мороза, голос. У входа в шалаш стоял Хубаев.
— Васо-о! — опрокидывая кружки, роняя в притухший костер куски мяса, вскочили Авто и Дианоз. Обняли товарища, усадили к огню. Васо сбросил с плеч покрывшуюся куржаком бурку.
— Раньше завтрашнего утра Амилахвари, будь он самим дьяволом, не сунется. — Протянул озябшие руки к углям. — А коли так, что мешает мне проститься с вами по-человечески?
— Не проститься, — поправил его Нико, — а соединиться.
Васо непонимающе повернул голову.
— Да, да, соединиться, — по-отечески улыбнулся ему Нико. — Мы решили пойти за тобой!
— Кто это «мы»?
— Я хотя бы!
— А я чем не гожусь? — выпрямился во весь свой могучий рост Авто.
— Я, — сказал Дианоз и хлопнул по плечу чернобородого соседа, — и вот Асланбек.
— Четверо, значит?
— С тобой — пятеро. А пятеро джигитов — это отряд. И ты доказал, что годишься в вожаки!
— Что такое ты говоришь, Нико? Ты мне в отцы годишься, а я тобой командовать? И разве не ты подсказал мне: хватит терпеть? Разве не ты мне глаза открыл?
— Нет, нет, швило! — в свою очередь горячо заговорил Нико. — Пока мы были лесорубами — да, я мог вами командовать. Я лучше вас знаю эту работу, я привел вас сюда. А в абреки пойти ты первым решился. Ты первый не дрогнул перед князем. Ты первый голос против него поднял — тебе и быть вожаком. А если в чем-то тебе понадобится мой совет, швило, я всегда с тобой. Можешь на меня положиться: совет будет от сердца.
Васо смущенно опустил глаза. Нико же продолжал:
— Давайте, братья, клятву дадим, чтоб друг за друга жизни не жалеть! Васо, ну-ка дай кинжал!
Юноша вынул из ножен показавшийся розовым в отсветах костра клинок.
Нико положил его на свои твердые, как дерево, рабочие ладони.
— Братья! Повторяйте за мной: «Клянусь, что не отступлю в борьбе с ненавистными врагами — князьями…»
Эхом вторили ему Авто, Дианоз, Асланбек.
1
Чтобы оправиться от страха, пережитого на злополучной лесосеке, князю хватило трех дней, но чтобы избавиться от мерзких темно-лиловых кровоподтеков и синяков, которые оставили на его шее и груди руки бандита-лесоруба, не хватило и двух недель. Пришлось кутать шею в тонкий шелковый шарф и сидеть дома.
Полулежа в кресле, вроде ему все еще нездоровится, князь вызвал управляющего.
Коциа появился в дверях кабинета.
— Входи! — подстегнул его резкий окрик. — И прикрой хорошенько дверь!
Стараясь ступать мягко и неслышно, Коциа боязливо приблизился. Он хорошо знал, что князь не прощал ошибок, не терпел неудачников, а это означало, что все неприятности впереди. Мог он послать тройку надежных слуг вперед, чтоб убедились в безопасности дороги? Мог. Мог заставить дружинников смотреть в оба? Мог. В конце концов, мог разбить охрану на две группы, погнал бы одну часть стада низиной, другую горами, вот бы и ускользнул от абреков. Не сообразил. Недодумал.