– Спасибо, – кивнул молодой Шизелло, принимая из рук барона объемистую бутыль коричневого стекла. – Это так, от сырости…
– Да-а уж… – протянул Джедедайя. – Вот, помню, на острове Чезет была сырость так сырость!
В котле шумно вскипела вода, и достойный путешественник не стал рассказывать, что же произошло с ним на далеком диком острове, так как пришло время закладывать картофель и заботливо очищенные коренья.
– Какой, однако, славный вечер, – вздохнул барон Кирфельд. – Птички, опять же… Шон, друг мой, а подай-ка мне мою походную!
Дракон поднес барону ведерную круглую флягу в кожаном чехле и отошел в сторону, желая понаблюдать за приготовлением пищи.
– Как-то раз в джунглях, – рассказывал Джедедайя Шизелло своему племяннику, – мне случилось стать невольным свидетелем удивительной битвы.
– Вот как? – поднял брови Ромуальд.
– Да-да… на нашего проводника напал болотный глист. Мы уже хотели броситься на помощь, но мужественный малый сделал знак не приближаться. Он сразу понял, что глист очень голоден и применил старый народный способ: подпустив чудовище поближе, храбрец с необыкновенной ловкостью засунул ему в пасть его собственный хвост. И что же вы думаете, друзья? Буквально за несколько секунд глист пожрал добрую половину своего тела, после чего издох в корчах. Конечно, мы были поражены, однако проводник рассказал нам, что в период гона болотный глист теряет от голода всякое соображение и жрет все подряд. Однажды, когда строилась железная дорога, монстр напал на бригаду рабочих, и те спаслись, скормив ему несколько шпал, переварить которые он, конечно же, не смог.
– Поразительно, – закивал маркграф, – мне приходилось читать о подобном, но чтобы вот так…
– Я посмотрю, сколько времени у нас уйдет на то, чтобы ухайдакать этот котелок, – хмыкнул в задумчивости Шон, – а потом мы, возможно, поговорим и о прожорливости, и о потере рассудка при виде еды.
– Ну, вот, – обиделся Ромуальд. – Всегда, блин, одно и то же.
– Суть естествоиспытательства, – с достоинством возразил Джедедайя, – в том и заключается, чтобы испытать все на себе. Не так ли, дорогой племяш? Как же я смогу узнать, верно ли приготовлено мною то или иное блюдо, кроме как испытав его воздействие на своем естестве?
С этими словами храбрый путешественник опрокинул в котел с десяток банок тушенки, уже вскрытой к его услугам Жирохвостом, и, прибавив от себя щепоть базилика, принялся помешивать густое ароматное варево.
– Любая наука, уважаемый Шон, есть не только кабинетное познание, – говорил дядюшка Джед, – даже более того, кабинет – суть некий финал, коему, да будет вам известно, предшествуют длительные и часто опасные для жизни полевые изыскания. Черт побери, знали бы вы, сколько раз мне приходилось травиться всякой дрянью! Вот однажды, отправляясь на далекие острова, мы с товарищами закупили в местном сельмаге ящик консервированных морских ежей. И что же вы думаете? Половина ежей оказалась с колючками, и их пришлось выкинуть! Не-ет, дружище, поверьте моему опыту: в походе у нас может быть только одна надежда, и имя ей – старая добрая тушенка длительного хранения. Та, которая в солидоле и с пятилетней гарантией. Знатоки в курсе, о чем это я… Еще, конечно, же, крупы. Весит крупа немного, а по нажористости равных ей нет!