Он усмехнулся:
– Еще вчера я думал, что все плохо. А теперь, кажется, только бы выбраться. Остальное – пустяки. Найду.
– Если выберемся, точно найдете.
Губанов замолчал, потом сказал тихо:
– Знаете, когда вы так говорите, я чувствую себя мальчишкой, которого похвалила мать.
Смутившись, Лера быстро заговорила:
– А я все время одна. Ни сестер, ни братьев. С восьми лет жила с бабушкой.
– Родители умерли?
– Живы. Когда они поженились, отцовская мать была против, считала их брак мезальянсом. Отец был ученым, заведующим кафедрой. Мама работала манекенщицей, в то время считалось, почти проституткой. К тому же отец ради нее ушел от первой жены. В нашей семье вообще все очень сложно. Еще когда папа был женат, они с мамой встречались. Потом он бросил ее. Потом родилась я…
– Вашему отцу это было известно?
– Нет. Мама не хотела, чтобы он знал.
– Наверное, это неправильно.
– Потом они встретились. Папа увидел меня и сразу ушел от жены к нам с мамой. Бабушка нас долго не признавала. А когда она овдовела, я стала жить у нее. Родители уехали за границу, после возвращения они разводились. Им было не до меня.
– Родителей часто видите? – спросил Губанов.
– Нет. Отца не видела много лет. У него другая семья. Маму случайно встретила здесь, в бизнес-центре. Успели сказать друг другу несколько слов. Она торопилась.
– Выходит, не слишком хотела вас видеть.
– Она избегает меня, как будто в чем-то передо мной виновата.
– Избегает своей дочери? – Дмитрий хмыкнул. – Нонсенс.
– А мне с этим нонсенсом приходится жить. И ничего.
– Ничего себе – «ничего».
Лерин голос сделался мечтательным.
– Мне всегда казалось, что раньше она была другой. Ласковой, любящей… доброй… самоотверженной. Может быть, я это выдумала, но точно помню ее голос, когда она пела. Прохладную руку на моем лбу. Ее лампу… – При воспоминании о лампе Лера вздрогнула, передернув плечами.
– Что? – спросил Дмитрий.
– Так… Вспомнился детский сон… Он и теперь мне снится.
– Страшный?
– О-о-очень.
– Знаете, иногда, чтобы избавиться от ночного кошмара, о нем нужно кому-нибудь рассказать.
– Не хочется, – Лера обеспокоенно заворочалась.
– Ну и ладно. Просто я хотел помочь.
– В общем-то, ничего особенного. – Она все же решилась: – Снится одно и то же. Мамина лампа под красным платком. В комнате никого нет. Я лежу в постели и, кажется, болею. Мне плохо, тяжелые веки сами по себе закрываются. Я с трудом их поднимаю и вдруг вижу черного человека. Он стоит в простенке между окнами. Справа и слева от него шторы. Одежда у него черная. Волосы – тоже. Он медленно поворачивается и смотрит на меня злыми глазами. В этот момент я всегда кричу и просыпаюсь.