С надеждой подумав об этом, он решил в последний раз посмотреть на танк и уж затем решительным рывком проскочить к лесу. Ведь лес был совсем рядом, каких-нибудь шагах в десяти виднелся густой кустарник. Он посмотрел на танк и вдруг с ужасом увидел, как в башню угодил снаряд. Он не только увидел, но и услышал, как искрометный ком металла шлепнулся о броню, как машина вздрогнула и замерла. «Неужели все кончено?» — обожгла его страшная мысль, и он окоченел от испуга, и все смотрел в сторону танка, ждал, будут ли из него стрелять. Но друзья не стреляли. «Что с ними? Может быть, ранены или убиты?»
Он размышлял о том, что же делать дальше? Как быть? Пробираться в тыл, без личного состава, одному? Но имеет ли он на это право — командир танка, офицер? Нет, не имеет он таких прав. Морально не имеет. Он должен вернуться. Умереть, но выполнить свой долг перед теми, кто там остался.
И он пополз обратно. Каждый метр давался ему с неимоверным трудом. Смерть была совсем рядом, она могла его настигнуть каждую минуту, каждую секунду. Когда вблизи рвались снаряды, он слегка вздрагивал и пригибал голову к рыхлому снегу. Передохнув, опять полз, прижимаясь как можно плотнее к окоченевшей земле. Время тянулось томительно долго, и, пока он добирался до машины, показалось, что прошла целая вечность.
Наконец он коснулся рукой гусеницы, и почувствовал, как она холодна. Но что делать дальше, как попасть туда, в танк? Под днищем к аварийному люку не подобраться: «КВ» изрядно увяз. Забираться наверх — сразу заметят и подстрелят. Ждать, когда настанет ночь, — тоже рискованно, фашисты в любую минуту могут пойти на захват танка, и обороняться ему там, под защитой брони, во сто крат легче.
И он пошел на риск. Быстро вскочил на ноги, схватился руками за холодную кромку брони и открыл верхний люк. Все же успел открыть, и в это мгновение пуля ударила ему в правую ногу. Он чуть не вскрикнул от жгучей боли, почувствовал, как теплая кровь заполняет сапог. Он подтянулся руками и головою вниз, провалился в темное отверстие, где пахло гарью и кровью.
В тесной кабине танка первым делом огляделся: глаза постепенно привыкали к полутьме. Вот он увидел Киреева, тот полулежал в неестественной позе: голова водителя безжизненно упала на правое плечо. Гаврилов взял Ахмета за плечи и в самое ухо прокричал:
— Ахмет, ты жив?!
Киреев не отвечал. Савельев тоже был мертв. Лейтенант стал осматривать башню. Пробоин не оказалось. «Как же так сразило сразу двоих?» — подумал он и, приглядевшись повнимательней, понял все — от сильного удара разлетелось прицельное приспособление, осколками его и убило башенного стрелка и водителя.