— Хм, — произнес Мёллер, — все это не здорово.
— Но собственно улики Вебер обнаружил в квартире.
Мёллер вопросительно посмотрел на Вебера, который с мрачным видом показал ему прозрачный пластиковый пакетик.
— Ключ? — спросил Мёллер. — С инициалами АА?
— Нашел в ящике телефонного столика, — ответил Вебер. — По форме зубчиков он идентичен ключу от квартиры Анны Бетсен.
Мёллер посмотрел на Вебера пустым взглядом. В тусклом свете голой лампочки лица у всех были такими же мертвенно-бледными, как и оштукатуренные стены подвала, и Мёллеру почудилось, будто они находятся в могиле.
— Мне надо на воздух, — произнес он тихо.
Харри разлепил глаза, увидел прямо перед собой смеющееся девичье личико и тут же почувствовал, как стучит в висках.
Снова закрыл глаза, но ни смех девочки, ни головная боль не исчезли.
Он попытался восстановить события.
Расколь, туалет на станции метро, маленький, крепко сбитый, насвистывающий какую-то мелодию человек в поношенном костюме от Армани, протянутая для пожатия рука в золотых кольцах, черные волосы и длинный острый ноготь на мизинце. «Привет, Харри, я твой друг Симон». И — по контрасту с ношеным костюмом — новенький сверкающий «мерседес» с водителем, с виду родным братом Симона с такими же веселыми карими глазами и такой же волосатой и украшенной золотыми кольцами рукой.
В машине двое сидевших впереди всю дорогу болтали на какой-то смеси норвежского и шведского со странными интонациями, которые напоминали то разговор цирковых артистов, то коммивояжеров, то проповедников, то певичек из ночного клуба. Но говорили о мелочах. «Хорошо себя чувствуешь, друг?» — «Дрянная погода, правда?» — «Ты прекрасно одет, мой друг. Может, махнемся?» Веселый смех и щелчок зажигалки. Курит ли Харри? Пожалуйста, русские папиросы, редкое дерьмо, но зато как лихо, понимаешь? Взрыв веселого смеха. О Расколе ни единым словом не обмолвились, так же как и о том, куда держат путь.
А путь оказался не слишком дальний.
Миновав Музей Мунка, они свернули и по ухабистой дороге выехали к автостоянке напротив пустого заболоченного футбольного поля. В конце стоянки расположились три жилых автоприцепа. Два новых, больших, и один старый, маленький, без колес, стоявший на пустотелых бетонных блоках.
Дверь одного из больших вагончиков распахнулась, и Харри разглядел силуэт женщины, из-за которой выглядывали детские головки, числом пять.
Харри сказал, что не голоден, уселся в углу вагончика, наблюдая, как хозяева ужинают. На стол подавала младшая из двух женщин. Ужин прошел быстро и без всяких церемоний. Дети поглядывали на Харри, хихикая и подталкивая друг друга. Харри подмигивал им в ответ и пытался выдавить из себя улыбку. Но безуспешно: к его продрогшему до костей телу понемногу возвращалась чувствительность, что было ему не в радость, ибо каждый сантиметр почти двухметрового тела начала забирать ломота. Потом Симон вручил ему два шерстяных одеяла, дружески хлопнул по плечу и кивнул в сторону маленького вагончика: «Это не «Хилтон», но там ты будешь в безопасности, мой друг».