Симон повернул на запад в сторону уллеволской больницы.
— Скажи мне, — произнес Харри, — а что это за осведомитель у Расколя в Москве, который может выследить человека в двадцатимиллионном городе… — он щелкнул пальцами, — вот так запросто? Это русская мафия?
Симон рассмеялся:
— Может, и так, если не выйти на более компетентных людей.
— КГБ?
— Если мне не изменяет память, такой организации больше не существует. — Симон засмеялся еще громче.
— Специалист по России из нашей Службы безопасности говорит, что там по-прежнему всем заправляют бывшие кагэбэшники.
Симон пожал плечами:
— Службы службами, а услуги услугами, мой друг. Ну и ответные услуги. Вот о чем речь, понимаешь.
— А я думал, речь о деньгах.
— Так я об этом и говорю, мой друг.
Харри вышел на Соргенфри-гате, а Симон отправился дальше — у него «кое-какие делишки образовались на Сагене, понимаешь».
Харри внимательно оглядел улицу. Мимо прокатил автофургон. Он попросил Тесс, кареглазую девчушку, которая разбудила его утром, сбегать на Тойен за «Дагбладет» и «Вердене Ганг», однако ни в одной из газет не сообщалось о том, что он объявлен в розыск. Но он все равно нигде не мог появиться: или он сильно ошибался, или каждый полицейский экипаж располагал его фотографией.
Харри торопливо подошел к воротам, вставил ключ Расколя в замочную скважину и повернул его. Он постарался ничем не нарушить стоявшую в подъезде тишину. Перед дверью Астрид Монсен лежала газета. Войдя в квартиру Анны, он осторожно закрыл за собой дверь и перевел дыхание.
Не думать о том, что тебе надо здесь найти.
В квартире стоял затхлый запах. Он прошел в гостиную. Там ничего не изменилось с тех пор, как он был тут в последний раз. В окно лился свет, высвечивая три портрета, в лучах солнца плавали пылинки. Он остановился, разглядывая картины. Искаженные лица странным образом кого-то напоминали. Он подошел к картинам и кончиками пальцев провел по сгусткам масляной краски на холстах. Если они что-то и сказали ему, он этого не понял.
Харри отправился на кухню.
Там воняло грязной посудой и прогорклым жиром. Он открыл окно и проверил десертные тарелки и столовые приборы в мойке. Их сполоснули, но не помыли. Он ткнул вилкой в засохшие остатки еды, отковырнул маленький кусочек и отправил его в рот. Японе-чили.
За большой кастрюлей он обнаружил два бокала для вина. На донышке одного из них остался тонкий красный осадок, в другой вроде бы ничего не наливали. Харри понюхал, но ничего, кроме запаха теплого стекла, не учуял. Рядом с бокалами стояли два обычных стакана. Он взял кухонное полотенце, чтобы посмотреть их на свет, не оставляя отпечатков пальцев. Один был совершенно чист, а в другом он обнаружил какой-то вязкий налет. Он поскреб ногтем и приложил палец к губам. Сахар. С привкусом кофе. Кола? Харри закрыл глаза. Вино и кола? Нет. Один пил воду и вино. А другой — только колу, и винный бокал оказался ненужным. Он обернул стакан полотенцем и положил его в карман пиджака. По наитию он зашел в ванную, снял крышку с бачка унитаза и провел рукой по его задней стенке. Ничего.