Наташа несколько раз глубоко вдохнула свежий морской воздух, постепенно приходя в себя после того, что с ней творилось в столовой. И все же то, что она испытывала там, ей не хотелось отвергать, не хотелось этого чураться.
Кто-то подошел сзади, и она, уверенная, что это муж, произнесла:
— Какой замечательный вечер, правда?
Обернулась, но это был не Фил. Перед ней стоял Крис.
— Почему ты здесь? — спросила она жестом.
«Я», — и его рука замерла, не в силах закончить ответ. Да и вряд ли он был у него.
Наташа не настаивала, отвернулась порывисто к обрыву. Крис подошел ближе. Стал рядом.
— Где ты живешь? — снова спросила она и указала на старый маяк, видневшийся на другой оконечности бухты. — Там? Ты живешь у маяка?
«Да. Он такой старый, что кажется стоит здесь с сотворения мира. Хочешь, я покажу его тебе как-нибудь?»
— Хочу.
И опять ее охватило это безумно приятное ощущение покоя и нежности. Нечто странное и необъяснимое никакими словами.
Их руки встретились в темноте, сплелись воедино, слились, как две жидкости сливаются в одном сосуде. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом прикоснулись губами. Легко, почти не ощутив прикосновения, но уже в следующее мгновение их уста превратились в два пылающих вулкана. Такого нежного, трепетного и ошеломительно захватывающего чувства Наташа до сих пор не испытывала. Не было больше ни страха, ни угрызений совести, ни чувства стыда — ничего того, что, как она считала, должны испытывать замужние женщины в таких ситуациях. Было одно большое, необъятное желание обладать человеком, по-юношески неумело целовавшим ее сейчас. Ничего больше.
Но разум, иногда вступавший с сердцем в изнурительную борьбу, и на этот раз отчаянно запротестовал: «Ты не должна этого делать! Опомнись! ТЕБЯ МОГУТ УВИДЕТЬ! Фил вполне может забрести сюда в поисках жены. Или вездесущая Луиза станет свидетелем пикантной сцены — пролога будущей семейной драмы. ТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ ОСТОРОЖНА!»
Наташа, покрывая его лицо поцелуями, пробормотала: «Не сейчас, только не сейчас. Мой милый мальчик, мы должны быть осторожны!» — и, отстранившись, быстрыми шагами направилась к дому, чувствуя, как пылают щеки, как бешено стучит сердце.
Возможно, именно в этот момент она стала понимать мужа и его страсть к Памеле. Но что же это в таком случае? Любовь или обычная похоть? Как понять, как разобраться? А может и разбираться ни в чем не нужно? К чему выворачивать себе душу наизнанку в поисках ответов, которые никому не нужны?
Выходя замуж за Филиппа Гордона, она уже не была девственницей. Да, были и до него красивые мальчики, которые умели доставлять удовольствие. Наташа отлично понимала преимущество и значение секса в отношениях между мужчиной и женщиной. Но она не могла вспомнить ни одного случая, когда столько чувств разом обрушились бы на нее. Хотя нет. Еще учась в школе, нечто подобное она испытывала к молоденькому учителю физики. Все девчонки тогда по нему сохли, но Наташа как-то особенно. В ее представлении он был идеалом мужчины — немного стеснителен, ироничен, мужественен. Тогда ей так же хотелось его опекать. Возможно, все дело тут в ее нереализованных материнских инстинктах. А сейчас, возможно, — и подспудная жажда мести мужу за его измену. Но чувство мести, в большинстве случаев, рождается из обманутой слепой любви, из каких-то разрушенных надежд, но в случае с Филом ничего этого не было. Наташа не любила мужа. Не любила. Узнай об этом ее подруги в России, они бы завопили хором о том, какая она неблагодарная дура и припадочная истеричка, если смеет даже заикаться о какой-то там любви, имея красивого мужа-миллионера. Но ведь они не жили с Филом все эти годы и не знают его так, как знала его она. Жизнь без души, без чувств, на одной лишь привязанности, подкрепленной обыкновенным расчетом, — вот чем были последние шесть лет.