А может, это просто тёзка? Однофамилец? Это выяснится, когда они встретятся с Фудзисимой после возвращения Саваки в Токио.
— А после того, как он разослал эти письма? — продолжил расспросы Саваки.
— Он каждый день будто чего-то ждал. Всё из окна смотрел. Спрашивал у нас время прибытия самолётов, поездов. Всё беспокоился, не пришло ли ему чего по почте, — приглушённым голосом рассказывал администратор.
Возможно, среди писем и было предсмертное послание, но все они, видимо, имели разное содержание. Синкити Ёсидзава неделю ждал в этой гостинице ответов на свои письма. А когда так и не дождался, покончил с собой. Что же он написал там, в этих письмах? А если бы пришёл ответ, он бы передумал, не стал уходить из жизни? Почему никто из тех троих, кому были адресованы письма, не ответили на них и не приехали сюда?
Току всё не возвращалась. Саваки забеспокоился и сам пошёл на второй этаж. Номер, в котором останавливался Синкити Ёсидзава, был маленькой комнатушкой в шесть татами с? окнами на море. Когда Саваки отодвинул створку раздвижной двери и заглянул внутрь, в лицо ему дохнуло солёным бризом. Току, распахнув окно настежь, смотрела на море. Близился вечер, и ветер становился ещё студеней. Нахмурившись, Саваки подошёл к Току и сказал: «Простудитесь!»
Женщина ничего не ответила. Похоже было, что она его не слышит. Она уже не плакала. Саваки не знал, о чём она думает сейчас с опустошённым, совершенно безучастным выражением лица.
В тот же день Саваки ночным поездом вернулся в Токио, прихватив с собой Току. Почти за десять часов дороги он несколько раз снимал крышку с объектива, намереваясь сделать снимок Току, но она сидела всё с тем же каменным лицом, и Саваки всякий раз откладывал аппарат. Что называется, картинки не получится. Он пытался расспросить её о покойном сыне, но отвечала она односложно, слишком просто, так что в газетный заголовок не вставишь:
«Парень был хороший, послушный. Когда отец умер, после средней школы сразу пошёл работать. Меня любил, уважал. Ни с кем не ссорился. Когда перебрался в Токио, непременно каждый месяц переводил деньги. Вот писал в письме, мол, если ещё денег подкопит, меня тоже заберёт в Токио. Отчего же он всё-таки с собой покончил?! Отчего?!»
Отчего Синкити покончил с собой, Саваки сейчас ответить не мог. Он пытался мысленно нарисовать портрет этого двадцатилетнего юноши, которого раньше никогда не встречал и теперь уже никогда не встретит. Из того, что рассказала о нём мать, Синкити Ёсидзава представал совершенно ординарным, «правильным» и не современным молодым человеком, а значит, для оживления газетных новостей совершенно не годился. Таким он, по крайней мере, казался. Можно сказать, без всякой изюминки, малоинтересная личность. Видимо, эта его серьёзность, чрезмерная сознательность и привела его к самоубийству. Хотя, может быть, Току просто слишком идеализирует покойного сына, а на самом деле Синкити был не таким. Даже если он и был таким, как описывает мать, за три года жизни в Токио характер парня мог полностью перемениться.