- А как прошло лето семнадцатого года?
- Лето началось с большого наступления, по приказу Керенского. Кончилось оно, конечно, трагедией: несмотря на полное техническое снаряжение, наша пехота оказалась уже слишком деморализованной, чтобы развить успех. Первые части, которые стояли на позициях, - обстрелянные, опытные - прорвали немецкие позиции. Но когда нужно было развить успех, распропагандированные резервы отказались двигаться вперед. Это наступление на нашем фронте задохнулось, так же как и наступление Керенского в целом.
- А как среди солдат и офицеров оценивали действия Временного правительства?
- Временному правительству как-то не особенно симпатизировали, но симпатизировали самому Керенскому. Конечно, большую роль в его популярности играла пропаганда. Он был страшно популярен среди солдат и офицеров - и было просто непонятно, почему он не смог эту популярность использовать. Все разваливалось в его руках.
- А как изменилось отношение к войне и когда? Когда вы в первый раз заметили, что солдаты не хотят воевать?
- Сперва отношение к войне стало отрицательным в пехоте. Окопная война - это, конечно, ужас, и в окопы пропаганда проникала быстрее (агитация и была направлена главным образом на пехотные полки). Появились дезертиры, это было заметно. Но в тех частях, которые соприкасались с немцами тесно и все время были в тяжелых боях, - там дисциплина держалась; там понимали, что дисциплина на войне - это спасение от смерти. А на более спокойных участках, при чисто позиционной войне, дисциплина падала быстрее, особенно под влиянием агитации. Солдат больше всего беспокоило то, что война, как было видно, затягивается. Ведь весь шестнадцатый год был наполнен мыслями о короткой войне. Все знали: в следующем году будет кончено, немец не выдержит. А тут вдруг все затягивается. Это страшно волновало солдат. «Вот, - говорили, - наступление Керенского должно было окончить войну, а не вышло».
- А когда вам пришлось встретить, услышать и прочитать чисто большевистскую пропаганду?
- Смотря что называть большевистской пропагандой. Помню, солдаты как-то принесли мне красную брошюрку «Коммунистический манифест». Это было первое, что я читал из политической литературы. Говорят мне: «Очень интересно. Прочтите». Ну, я вечером посидел и почитал.
- А что солдаты об этом говорили?
- Откровенно говоря, это было для них слишком трудно, они ничего не понимали. Были, конечно, и интеллигентные парни, которые говорили, что они это уже знают, но что это, мол, «не к делу». А для других это была слишком высокая материя. И действительно на фронте она была «не к делу». В тот момент у нас интересы были совсем другие, а там речь шла о каком-то Интернационале. А какой тут Интернационал, когда вот там немец сидит и стреляет. Тут не до Интернационалов.