Для спортивных развлечений в ход шли любые площадки. Например, с 1914-го по 1917 год Сандуновские бани оккупировали ватерполисты. Радости всей Москвы не было предела, когда команда Шуваловской школы в 1916 году обыграла московских англичан со счетом 5:4 (питерцам за время Первой мировой выиграть у москвичей так ни разу и не удалось). Московские купцы внезапно увлеклись скачками, а барышни - фигурным катанием. На первых страницах московских газет под шапками передовиц о неудачах наших войск на фронте публиковались обширные интервью с силачами и борцами - гламурными кумирами тех лет.
Москва, в отличие от Питера, в то время любила простой жанр. И если здешние мещане собирались за 3-5 копеек смотреть на площадях постановки кукольного театра на злободневные темы, то интеллигенция увлеклась аналогом современной «Смехопанорамы» - театрами миниатюр. Эмиль Кио в книге «Фокусы и фокусники» упоминал о том, что только в течение 1915 года в Москве появились 14 таких театров. Популярность их была такова, что спекулянты заламывали за трехрублевый билет тройную цену. Но публика не скупилась: Кио в книге хвастается, что в «Одеоне» - театре, где он выступал, - от одного сеанса в день перешли к двум, а потом и к трем. Хитом этого заведения была постановка «Вова приспособился» - ежедневно обновляемые миниатюры со сценками из повседневной жизни.
В Петрограде спекулянты тоже сбывали билеты на культурно-массовые мероприятия, самыми популярными из которых были лекции заезжих французов - Шарля Рише на тему «Храбрость», Жоржа Лакур-Гайе «Битва на Марне и на Изере» и графа Фредерика де Шевийи «Французский солдат». На французов толпами валили дворяне и чиновники (те самые, недоедавшие), а интеллигенция ломилась на выставки футуристического и беспредметного искусства «Трамвай Б» и «0,10».
Неудивительно, что обе революции запалили тоже в Петрограде. Причиной тому была не только большая концентрация большевиков в столице (1200 членов РСДРП против 500 московских). При первых настоящих трудностях «европейская цивилизация», построенная в отдельно взятом Петербурге, быстро начала сливаться с окружающей город Евразией, тогда как Москва всегда чувствовала себя в ней уютно и органично. 200-летний эксперимент к концу Первой мировой показал, что национальная элита все это время своими руками готовила собственную гибель. Внук Льва Толстого, парижский врач, лет тридцать назад заметил в своих записках: «Вся подготовительная работа для большевиков была сделана вековыми усилиями интеллигенции; потому-то, вероятно, Ленин и изображается в монументах в позе срывателя спелой груши: вытянутая кверху рука, слегка откинутый назад корпус и сладострастный оскал лица, ожидающего струю сладкого сока». Наибольшее количество сока досталось Ленину впоследствии, в Москве, но это уже совсем другая тема.