- Что? Зачем? Куда?
- Да я не знаю, дедушка, куда позволите!… Обогреться бы.
Еще больше удивился Магомет, рукой по голове провел, улыбнулся:
- Преждевременно, и не по месту назначения.
- Замерз я, дедушка, как полагается, а дойти, куда следует, не мог, заблудился, и теперь деться некуда.
- Гм… а к нам цензура не пропустит… И по 73-й, и по 4004-й.
Заревел мальчишка непутевый с устатку, да с испугу, засунул палец в рот, слезы так звездочками махонькими и падают, а он грязными кулачонками их по лицу размазывает. Молчит замухрыга, дрожит как осиновый лист. Видит, что не туда попал.
- Нечего здесь нюни распускать у порога моего рая.
Мальчишка сквозь нос и бурчит:
- Да я, дедушка, кроме того, еще и камнем швырялся, стекло разбил, холод в тепло напустил… Страшно уж очень… Может, ты городовому отдашь, а он за уши, да в участок… Отлупцуют, ради праздника…
- Ах ты воитель такой-сякой, людей на праздниках тревожить вздумал… Это по какому праву?
- Да я, дедушка, ощетинился на ихнее, «всехное» свинство, потому как тешатся бедными мальчиками и морозят их ни за понюшку табаку под зеркальными окнами. Забавляются вот уж много сто годов такими скучными приключениями… А мне что? Не хочу я по газетным редакциям таскаться, да на счет своей шкуры писателевым ребятишкам штанишки к праздникам покупать. Не хочу, чтобы про меня спросонок читали!
- Ну уж этого, брат, никак нельзя. Обычай допреж всего… Коран, так сказать, традиции и устои. Против этого нишкни!… Куда же мне девать тебя, дурында никудышная?… Ведь не могу же я тебя в свой рай пустить, раз ты рождественский мальчишка, да еще и стекла бил!… Сам-ка я все же посмотрю: что ты там на земле понаделал?
Отвел Магомет глаза в сторону, чтобы Аллахова разрешения попросить, а затем уже их на Землю опустил, как раз в квартиру с разбитым окном.
А там веселее прежнего: стекло ватой забито, и штора опущена, не видать, не слыхать. Околоточный три рубля крепко в кулаке держит. Барыня в желтых чулках с чиновником особых поручений вовсю любезничает. Гимназист Сеня стихи о прекрасной Даше сочинил.
Студент Петя горничную Дашу убедил.
Папа целых три часа до хрипоты орет: «Сначала успокоение, а потом умиротворение!»: совсем обалдел.
Мама подведенными глазами всю землю несколько раз обшарить успела и всем гостям рассказала, как ушибло милого Коку.
А маленький Кока едет, довольный, обложенный всякой всячиной: тут и конь деревянный, и сабля жестяная, и барабан турецкий, и ружье, и прочая амуниция. Совсем развеселился Магомет, хохочет:
- А дальше кадеты запрос захотят внести: «Известно ли, мол, правительству?», а дальше октябристы не позволят, а затем Мережковский «Возросшего Хама» напишет, а дальше Пуришкевич свиньей захрюкает!… А дальше все по-старому, по-бывалому!… Ха-ха-ха!…