- А ваши поездки в Крым с чем были связаны?
- Так мы еще жили старой жизнью. Было лето и мы поехали к друзьям в Крым провести приятно время. Еще не было полного развала, это еще было до прихода большевиков.
- А где вас застал Октябрьский переворот и как вы о нем узнали?
- Я была вызвана к моей матери в Евпаторию, она там лечилась. И на нашем пути назад, между Москвой и Петербургом, мы узнали об Октябрьском перевороте. И как раз мой отчим (он был англичанин), который выехал нас встретить в Москву, сказал, что матери имеет смысл отправиться в усадьбу. А мы поехали в Петербург, и уже с этого времени мама не ночевала дома. Так как у нас были возможности получать еду из британского посольства, и все еще из усадьбы приходило молоко, яйца, какая-то еда, то я друзьям разносила еду. А в это время уже была очень сильная стрельба. Но мы ездили по Петербургу, проводили весело время, танцевали.
- Так что жизнь Петербурга не резко изменилась?
- Она очень резко изменилась, но мы не хотели менять своих привычек. В том смысле, что наша прислуга осталась и нас защищала от налетчиков, которые приходили и просто грабили. Ночью уже снимали шубы. Я как-то ехала с двумя знакомыми, нас остановил среди улицы патруль. Знакомые мои были офицеры, к счастью на них не было формы, но револьверы у них с собой имелись. Я как раз успела сказать: «Оба револьвера - в мою муфту». Я осталась сидеть и разговаривать с патрулем. А с барышней поговорить им лестно, они меня не обыскивали. А их, конечно, обыскали. Если бы нашли револьверы, вероятно, их расстреляли бы.
А вот интересный эпизод в нашей усадьбе. Бабы приходили в усадьбу, становились перед моей бабушкой и говорили: «Бедная ты наша старая барыня, все мы у тебя возьмем». И плакали. Они сначала убрали все луга, значит, им заплатили. Затем они дали моему дяде возможность запродать сено и получить деньги. А потом они взяли и сено, и деньги. Надо сказать, что все мы относились к этому вот как сейчас - смеялись. Причем, сено лежало в большом сарае, так крестьяне одной деревни говорят моему дядюшке, который там вел хозяйство: «Ты, Аркадий Владимирович, с нами сегодня иди». И они пришли туда и запрятались. Другая деревня приехала, у них даже пулемет был. Те, что приехали, говорят: «Эй, выходи! Нам Тырковы сказали, что сено наше». - «Уходите, сено тырковское». И вот они ругались, пока к ним с одной стороны не вышел дядюшка. Он стоял, смеялся. Сено они не взяли. В конце концов, мою бабашку оставили в этой усадьбе, пока не приехали какие-то комиссары из Новгорода и не заставили ее выехать. Когда они заставили ее выехать, то те самые деревни, которые у нее взяли и лошадей, и скот, приехали с подводами и все ей вернули. Потому что отношение осталось хорошее.