Однако была и оборотная сторона. Проводя, скажем, вторую половину дня у Дома книги, первую я должен был все-таки отсиживать на работе - в Госстандарте. А когда у тебя и деньги начинают водиться, и в нематериальном плане ты начинаешь жить не как все, давить на тебя начинает прежде всего твоя свобода. Жить двойной жизнью не может быть легко. Однажды я, на очередном собрании в кабинете у шефа, первый раз за много лет отчего-то стал прислушиваться к тому, что говорит этот человек. И я вдруг понял - боже, он же просто тупой дятел; если принимать всерьез все то, что он говорит, можно с ума сойти. Я стал маяться. Меня стали травить (когда ты за шесть лет меняешь шесть машин, это неизбежно). Я стал выступать с критикой, чтобы меня не уволили, - тогда была кампания против преследования за критику, но ведь для этого надо было вникать в суть этих муторных дел… Меня стали заставлять написать заявление по собственному желанию, и я написал, что увольняюсь, поскольку не могу достичь показателей плана без приписок и воровства. Такому заявлению, понятно, никто не дал бы хода. Тогда меня - это была такая изощренная форма издевательства - стали ставить на ночные дежурства. Тут я совсем соскочил с катушек и стал описывать в гроссбухе (где в графе «происшествия» годами писалось «без происшествий») нападения сначала организованных банд, а потом инопланетян. Ну, это уже была последняя капля, понятное дело.
В конце концов, я нашел себе такое место, которое вполне соответствовало моим ожиданиям. Я был поставлен на контроль сбора цветного металла на пунктах приема. За десятку в месяц мои подшефные контролировали все без меня, а я мог числиться на работе, никогда там не появляясь. И началась хорошая жизнь. Казалось бы, спекулянт о брежневских временах так отзываться не должен. Но складывалась клиентура - среди моих покупателей встречались высокопоставленные люди; обладать антикварными изданиями их обязывал не столько понт, сколько положение. Ну, а знакомства, как я уже говорил, были самым главным капиталом. Помню, один министр заказал мне библиотеку книг о русских путешественниках - и это стало для меня целой упоительной исследовательской работой. Я кинул среди коллег клич, и в моих руках оказались мемуары Крузенштерна, записки Даля, редчайшие издания Афанасия Никитина… Обращались даже служители церкви. Я доставал для семинарий и академий сочинения Бердяева, Булгакова, Леонтьева за весьма умеренную плату - понимал, что другого канала получения этих книг у них быть не может.
Среда букинистов, в отличие от смежных областей, не была полна уголовниками - среди людей моего круга никто даже в тюрьме не сидел, никто никого никогда не сдавал и не кидал. Даже Конторе мы не были нужны - было «в отрасли», как ни странно, много людей, открыто называвших себя стукачами. Но практика показывала, что с нами - в частности, со мной - они имели дело только тогда, когда им было выгодно. Ну и, к тому же, книготорговец - это же не шпион и не вредитель, пусть себе гуляет.