– Да, – храбро сказал Дима, хотя в желудке противно засосало…
Неужели началось?!
Послезавтра он впервые выйдет на настоящую сцену, примет участие в конкурсе… Пусть результаты известны заранее, и он войдет в финал отбора благодаря помощи продюсеров… Но, черт побери, все конкурсы так и проходили! Побеждали сынки и дочери богатеньких папиков, их любовники и любовницы, жены, братья, сестры, племянники…
Все это ерунда! Главное – попасть в финал отборочного тура, выступить, а потом уже – Юрмала…
Юрмальский конкурс молодых исполнителей «Звездный прибой» проходил уже лет пятнадцать-двадцать, впервые встретив участников еще в эпоху умирающего социализма. Тогда там действительно открылось много новых, по-настоящему талантливых звезд эстрады, ставших теперь мэтрами. И хотя даже в те далекие времена не обходилось без закулисных интриг, конкурс был более-менее объективным. Жюри голосовало за лучших, зрители звонили, писали письма, слали телеграммы, понятия не имея о том, что скоро появятся мобильные телефоны и смс-сообщения. Если раньше каждая союзная республика присылала своего лучшего молодого исполнителя, то сейчас соревновались продюсерские кошельки. Люксенштейн входил в пятерку лучших продюсеров страны. Состязаться с ним у менее известных продюсеров не было шансов.
Весь следующий день Дима провел на репетиции, свалившись от усталости прямо в продюсерском центре Люксенштейна на крохотный кожаный диванчик. Его разбудили в девять, сунули булочку и кружку кофе и отправили к стилисту. В двенадцать приехала педагог, долго ругалась за неправильное выпевание, велела делать дыхательную гимнастику и выпить перед выступлением рюмочку коньяка. В пять часов вечера Дима уже был в Останкине, среди еще девяти участников, видимо, осведомленных, с кем им придется соперничать. На Димку они недобро косились, общаться не желали и лишь презрительно цыкали в его сторону…
До того момента, как он запел.
Черная яма маленького зала, где сидело от силы человек сорок, почему-то напугала Диму. В глаза били ослепляющие прожектора, за которыми не было видно публики. Растерявшись на первых аккордах, Дима едва не пропустил момент, когда ему надо было начинать. Запел машинально, повинуясь привычке, выработанной после десятков репетиций. И все пошло…
После припева он осмелился опустить глаза (поначалу он смотрел куда-то поверх голов), нашел Люксенштейна, одобрительно улыбающегося. Диму внезапно охватила благодарность этому человеку, поверившему в него с первой встречи. Окрыленный его одобрением, Дима запел во всю мощь своего таланта. За спиной словно выросли крылья, а на душе стало легко и светло…