— Курить есть?
Голова у Полынина горела как в огне. Он едва ли воспринимал обращенные к нему слова, разуму казалось, что смерть по-прежнему рвет, кромсает мерзлый стеклобетон вокруг беспомощного тела. Губы тряслись, и было неистовое желание зажать их руками…
— Курить есть, балда? — Спасший его боец в форме сержанта бронепехоты повторил свой вопрос, постучав согнутыми костяшками пальцев по шлему Полынина.
— Есть… — Антон непослушными пальцами расстегнул клапан экипировки, достав пачку сигарет. К нему тотчас потянулись руки. Полынин смотрел на лица окруживших его бойцов, все еще плохо соображая, что это происходит с ним наяву… а они уже пустили пачку по кругу, сосредоточенно прикуривали, обмениваясь короткими репликами:
— Броню вызывать надо. Без поддержки не пройдем. Там метров триста голого бетона, покрошат…
— Да вызывал уже.
— Пару выстрелов для подствольника бы сейчас…
— А вон, у бойца спроси. Слышь, ты еще полный? — Антон понял, что вопрос адресован ему.
— Да. У меня есть. — Он расстегнул магнитную липучку, и сбоку на разгрузке открылась длинная прорезь подсумка, в ячейках которого тупо блестели головки гранатометных выстрелов.
— Живем! — К нему протянулось сразу несколько рук. — Давай, десантура, не жадничай.
У Антона не хватило духа протестовать, он отдал шесть гранат из десяти имевшихся в нетронутом боекомплекте.
— Свой мужик. Жить будешь, — констатировал тот боец, который выволок его минуту назад из-под огня. — Сытников Павел, можно просто Паша… — Он весело блеснул белозубой улыбкой. Его усталое лицо покрывала копоть, бронежилет в нескольких местах был порван осколками: глубокие борозды тянулись по ромбовидным пластинам из металлокевлара, словно его полоснул трехпалой лапой неведомый монстр.
— Зови его Мороком. Он у нас контуженный. Снарядом задело, когда выбирался из бронескафандра. Глюки теперь ловит, — беззлобно пошутил кто-то из бойцов. — Тебя-то как зовут?
— Антон… Полынин. Четвертый десантный взвод…
Он с трудом выдавил последнюю фразу.
— А где твой взвод?
Муть в глазах. Предательская влага, как говорят, недостойная мужчин. Пусть говорят. Значит, не были на войне, не видели, как плачут мужики…
— Положили всех, — пересилив себя, ответил Антон. — Прямо в рампе, при высадке. Модуль подбили.
— Хреново… — раздался сбоку хриплый и злой голос. — Вот и нас тоже встретили. Знали они, что мы будем высаживаться. Знали суки. Сдал нас кто-то.
— Уточни, где вы высаживались? — внезапно раздался четко сформулированный вопрос.
Антон обернулся. Оказывается, среди бойцов был офицер. Галактлейтенант, бронепехота, судя по знакам различия. Выглядел он так же, как все остальные бойцы, — грязный, осунувшийся, прокопченный, но не потерявший чувства злого оптимизма, который читался в его глазах…