Если завтра я не получу приглашения, я прекращаю эти дурацкие тренировки падений с лошади! И пусть ему будет стыдно перед всеми порядочными людьми!
На трясущихся ногах я вскарабкалась вверх по лестнице. В этот момент вниз спускалась Лизи, как всегда свеженькая и аппетитная, в ослепительно-белом фартуке. К моему величайшему удивлению, она остановилась и вдруг заговорила со мной. Мы всегда обменивались приветствиями, но никогда еще не говорили друг с другом. Я для нее — «милостивая госпожа», а Лизи для меня — прислуга, и личных отношений у нас не могло быть.
— Милостивая госпожа, — сказала Лизи, — мне надо кое о чем спросить вас. Я поспорила на все, что у меня есть, на все свои сбережения. Я так надеюсь, что вы не подведете!
Она так посмотрела на меня своими бирюзовыми глазами, будто от этого зависела вся ее жизнь.
— Да вы не бойтесь, — сразу же успокоила она, — я все сделаю, что могу, а теперь… я буду еще больше стараться…
В этот момент корсет так сдавил меня, что я не выдержала и упала на ступеньку, судорожно захватывая воздух.
Лизи тут же бросилась ко мне и, схватив под руки, помогла подняться.
— Вам лучше? — вскрикнула она. — Обождите. Я сейчас отведу вас в вашу комнату. Не дай Бог, случится что, аккурат перед таким событием!
— Спасибо, Лизи, — я схватилась за перила, — иди, не задерживайся… мне уже лучше…
— Нет-нет. Я не спешу, — она оглянулась по сторонам, нет ли кого-нибудь поблизости, и прошептала: — Сударыня, позвольте спросить вас. Как вы думаете, могу ли я научиться скакать на лошади? Как вы думаете, согласился бы молодой господин фон Бороши давать и мне уроки верховой езды? Если я очень попрошу? Очень-очень попрошу?
Она говорила это с такой настойчивостью, словно это было для нее невероятно важно.
Я уставилась на нее: какая странная идея для кухарки, которая печет торты! Неужели это всерьез?
— Вы понимаете меня? — прошептала Лизи. — Или я сказала полную чушь? Тогда простите.
— Нет-нет, это очень интересный вопрос. Можно научиться всему. Но верховая езда — настоящая мука. И рекомендовать тебе учиться этому я не могу. У меня все болит, все тело в синяках.
— В синяках? — повторила Лизи таким тоном, как будто не она только что спрашивала об уроках верховой езды. — Тогда пойдемте со мной в мою комнату. У меня есть для вас хорошая помада.
— Как! Ты приглашаешь меня в свою комнату? — удивленно воскликнула я. — В самом деле? Конечно, пойдем… с удовольствием.
Дело в том, что Лизи никогда и никого не впускала в свою комнату. Никто не переступал ее порога, даже моя тетушка. Лизи единственная во всем отеле держала свою комнату на замке. Туда запрещено было входить даже горничной. Лизи сама прибирала в своей комнате, и дядя Луи не противился.