— Это только начало, — предупредила тетушка. — Если ты ничего не предпримешь, я продолжу уже всерьез. А довести дело до конца я сумею, ты знаешь.
— Дамы не спорят из-за денег.
— Нет-нет. Они с улыбкой позволяют обманывать себя, потому что это благородно.
— В моей семье все дела доверяют экспертам.
— Моя дорогая Эрмина, теперь мы и впрямь с тобой поссоримся…
— Давай сменим тему? Выпьешь с нами кофе?
— Спасибо, я уже пила, больше не буду, иначе у меня начнется сердцебиение. Еще только один вопрос. Можно? Что ты уже успела предпринять по делу Хюбша?
Эрмина помешала сахар в чашке, сделала большой глоток и страдальчески вздохнула.
— Я написала управляющему замком, в Венгрию.
— Что-о? — воскликнула тетушка. — Это же дядя Хюбша.
— Он честный человек.
— Ты полагаешь, он станет что-то предпринимать против своего племянника?
— Почему бы нет?
— Родственники всегда держатся вместе. Вам нужен ученый правовед, независимый, частный, который займется вашим делом.
— Чудесно. Чтобы чужой человек узнал наши семейные тайны? Об этом не может быть и речи.
Эрмина вытащила свои серебряные карманные часы.
— Моя дорогая Юлиана, сейчас без четверти девять. И если ты и впрямь хочешь пойти с нами…
— Хочу!
— Тебе хватит четверти часа?
— Конечно. — Тетушка встала. — А мужчины тоже придут?
— Если выспятся.
— Ну, Минка, с тобой не соскучишься. Теперь ты будешь учиться верховой езде. Словно принцесса.
— Через четверть часа мы выходим, — напомнила Эрмина, — и ни секундой позже!
— Слышала. Не глухая.
— Ты еще не причесана.
— Знаю, — тетушка размашистым шагом направилась к двери, но обернулась еще раз. — Думаешь, я лишу себя такого удовольствия? В жизни не выбирала платья для верховой езды. Буду ждать вас внизу у портье. Ровно в девять я буду готова.
И, к нашему великому удивлению, она не опоздала ни на минуту.
Не подозревая о предстоящих нам волнениях, ровно в девять мы вышли из «Черного орла» и направились к Главной площади.
Светило солнце, на рынке царило оживление, деревянные прилавки ломились от фруктов, овощей, цветов, зелени, картошки, яиц, пышных караваев хлеба, жирных оладьев. Приветливо раскланиваясь направо и налево, мы шествовали, памятуя о девизе: «Красота не терпит спешки».
Тетушка, зашнурованная на сорок пять сантиметров, начинала задыхаться через каждые десять шагов и потому молчала как траппист[10]. Она могла либо идти, либо говорить, но не то и другое одновременно. Что не умаляло ее очарования.
Всего за пятнадцать минут она совершила чудо: надела вишневое платье для визитов, упрятала свои соломенные волосы под красную шляпу и выглядела так, словно целое утро провела перед зеркалом. Только ходила медленно, как улитка.