Тетушка коротко откашлялась:
— А что это у несчастной дамы… прошу прощения, пониже спины? — серьезным тоном произнесла Юлиана в наступившей напряженной тишине.
— Это турнюр, — быстро сказала госпожа Цирмиллер, — высоко присборенный шлейф. Так называют его во Франции.
— Точно, — обрадованно воскликнула Валери, — он заменяет кринолин. Гениально! Спереди платье гладко ниспадает, экономится китовый ус для нижней юбки, и только на заду платье круглится куполом. Это бесспорный прогресс, и я его поддерживаю.
— Только потому, что экономится китовый ус? — в ужасе воскликнула тетушка.
— Это платье предназначено для верховой езды? — недоверчиво спросила Эрмина. — Можно ли в нем элегантно сидеть в седле?
— Это еще не амазонка. Но мы ее соорудим.
— Только не для моей Минки. — Эрмина обратилась, в порядке исключения, ко мне: — Дорогая, тебе нравится платье?
— Я бы не сказала, — прошептала я.
— Не платье, а просто катастрофа! — воскликнула тетушка своим звонким голосом, забыв обо всякой вежливости, — впереди гладко, а сзади балкон…
— Но это последний писк…
— Только в Париже, — прошептала Лилли Цирмиллер и отослала мастериц на свои места. — Не думаю, что это произведет фурор в Эннсе.
— Почему же нет? — обиженно буркнула Валери.
— Это слишком непристойно, — громко произнесла Эрмина.
— Оно же закрыто до самой шеи.
— Но так вульгарно… Взгляни — самое ценное… разукрашено, как у франтов. Зачем нужны кринолины? Чтобы скрыть зад.
— То, что и произнести-то нельзя…
— Он необходим, чтобы сидеть, а не выставлять его напоказ.
— Это только у нас, — высокомерно сказала Валери. — Ты забываешь, моя дорогая, что я много путешествовала. В Африке, у готтентотов, упругий, аппетитный, жирненький… задок… является идеалом красоты.
— Но мы не в Африке, — парировала Эрмина. — Мы, слава Богу, живем в кайзеровской империи в девятнадцатом веке. Ни одна цивилизованная женщина не станет привлекать внимание к своему… Просто язык не поворачивается. У моей Минки этого нет.
— Все изменится, — предрекла принцесса своим низким голосом и уселась на стул для посетителей.
Тетушка извлекла свои нюхательные флакончики.
— Я сейчас упаду в обморок. Наконец-то нашлась девушка с милой фигуркой, и ее безо всяких на то причин нужно вырядить как дикую язычницу, только потому, что французскому портному вздумалось над нами позабавиться? Этот турнюр наводит на меня ужас. — И она умоляюще взглянула на Эрмину.
— Ты права, — живо откликнулась та. — Что же последует за этим? Надо будет признать, что у нас есть ноги?
О, пардон! — Ее круглое личико побагровело. — Минка, немедленно забудь, что я говорила. Это у меня просто вырвалось.