Говорил он непривычно для меня, как будто подбирая каждое слово и произнося его отдельно от других.
По моей щеке уже тек пот. Я оглянулся на кошмарную лачугу. За ней поднималась из травы дощатая будка. Я сообразил — это отхожее место. Около будки стоял, помахивая хвостом и глядя на ее дверь, большой белый пес. По обе ее стороны торчали из земли все те же серебристые вертушки, это означало, что и Чарли пользуется ею. Отец вечно рассказывал байки и анекдоты о сортирах. Какая там стоит вонь, как в них приходится таскать телефонный справочник — вместо туалетной бумаги, как никогда не удается запереться в них изнутри. Вот уж не думал, что мне придется пользоваться таким. Возвращаться в лачугу мне ничуть не хотелось.
— Не знаю, — сказал я. — Я бы…
— Можешь переставить там все, как захочешь. Некоторые из тех коробок мои, — сказал Артур Ремлингер, продолжая вертеть в пальцах шляпу. — Найти тебя здесь будет непросто, а в этом и состоит наша цель.
Он потер пятой ладони ухо, большое. Теперь, показалось мне, неудобство испытывал он.
— От этого трейлера до Форт-Ройала, в котором я живу, четыре мили. — Он повернулся, чтобы взглянуть на шоссе. — На восток. Мы подыщем для тебя в отеле какое-нибудь занятие. Тебе приходилось когда-нибудь жить совсем одному?
— Нет, сэр, — ответил я.
— Я так и думал, — сказал он. — Но полагаю, поработать тебе уже довелось.
— Нет, сэр.
Я не знал, что известно обо мне Артуру Ремлингеру, однако думал, что почти все, — хотя, возможно, о моем увлечении шахматами и пчелами он не ведал, как и о том, что я никогда ни за какую работу не брался, потому что моя мать не желала этого по каким-то своим причинам.
— Ты чувствуешь себя чужим здесь? — Судя по лицу Ремлингера, это пришло ему в голову только что. Лоб его пошел складками.
Я никогда не встречал людей, подобных ему. Милдред сказала, что ее брату тридцать восемь лет, а между тем у него было приятное молодое лицо. И в то же самое время он казался человеком пожившим, это впечатление создавала хотя бы его одежда. Я привык к людям, в которых все было сообразно, — он этим свойством не обладал.
— Да, сэр, — согласился я.
Длинными пальцами, на одном из которых поблескивало золотое кольцо, он дюйм за дюймом поворачивал свою соломенную шляпу.
— Что же, — сказал он, — с каждым порою случается нечто прискорбное, Делл. Мы в этом не властны.
Он снова взглянул поверх моего плеча на белый домишко.
— Когда я попал сюда… — Он помолчал, продолжая смотреть на дом, а затем начал снова: — Я жил в этом домике. Иногда я стоял в траве, смотрел в небо и воображал, что вижу ярко окрашенных птиц, что нахожусь в Африке, а облака — это горы.