Блейн посмотрел на нее и на людей-тени, занятых своими картонными аппаратами. Зачем они его мучают? Почему они не могли найти какого-нибудь другого мерзавца? Трупы не подлежат допросам. Смерть — вот древнейшая из человеческих привилегий, дарованная как рабу, так и царю. Смерть — это утешение человека и его право. Но, видимо, это право отменили, и теперь даже после смерти вам не уйти от ответственности.
Они ждали, пока он заговорит.
Может быть, подумал Блейн, безумие еще сохранило свои наследственные привилегии? Он мог бы с легкостью переступить грань и проверить на опыте.
Но безумие даруется не каждому. Самоконтроль вернулся к Блейну. Он посмотрел на Мэри Торн.
— Трудно, — медленно начал он, — описать, что я испытываю. Я погиб, и в то же время я говорю об этом с вами сейчас. Наверное, ни один человек до конца не верит в свою смерть. Глубоко внутри он считает себя бессмертным. Смерть, кажется, ждет всех остальных, но только не его. Все равно как…
— Давай на этом закруглимся. Он принялся рассуждать.
— Я думаю, ты прав, — сказала Мэри Торн. — Большое спасибо, мистер Блейн.
Техники, теперь вполне материальные и живые, начали сворачивать аппаратуру. Ощущение неясной угрозы исчезло.
— Подождите… — сказал Блейн.
— Не волнуйтесь, — успокаивала она. — Остальные ваши реакции мы снимем позднее. Нам нужна была только спонтанная часть… пока.
— А неплохо вышло, а?
— Ммм! Мечта коллекционера!
— Подождите! — вскричал Блейн. — Я не понимаю! Где я? Что произошло? Как…
— Я все объясню завтра, — сказала Мэри Торн. — Мне очень жаль, но сейчас я должна спешить, чтобы отредактировать все это для мистера Рейли.
Техники и аппараты исчезли. Мэри Торн ободряюще улыбнулась Блейну и тоже поспешила вслед за ними.
Блейн чувствовал, что, как это ни смешно, но он готов заплакать. Он быстро заморгал, когда вошла пожилая добродушная сестра.
— Вот выпейте, — сказала она. — Это поможет вам заснуть. Вот так, до дна, как послушный мальчик. Теперь ложитесь поудобней, у вас будет трудный день, тут и умерли, и снова народились, и все такое прочее.
Две крупные слезы скатились по щекам Блейна.
— Бог мой, — сказала сестра. — Вот что снимать нужно было. Это самые настоящие непроизвольные слезы, какие я только видела. Много чего мне приходилось повидать в этой палате, поверьте, и я могла бы этим умникам с камерами кое-что порассказать о настоящих чувствах, если бы захотела. Они думают, что знают все о секретах человеческого сердца.
— Где я? — слабо спросил Блейн. — Где это все?
— Скажем так, что вы в будущем, — ответила сестра.