Возник вопрос о допустимости смертной казни. За это выступали практически все участники экспертного совета. Автор тогда согласился с общим мнением, но предложил одно уточнение.
Если приговор приведен в исполнение, а после этого оказывается, что приговорен невиновный (а тогда на слуху было несколько подобных случаев), то смертной казни автоматически подлежат судья, вынесший приговор, прокурор, и следователь, ведший дело.
Помилование этих лиц возможно только по ходатайству родственников пострадавшего. А если таковых не окажется, то приговор исполняется безоговорочно. Без права помилования даже по решению главы государства.
Все сторонники смертной казни сразу призадумались. Возражать на это предложение было с ходу как-то неловко, ибо все присутствующие понимали, что подобное требование справедливо. Вместе с тем, они понимали, что это автоматически блокирует вынесение смертных приговоров. Никакая справедливость не заставила бы правоохранителей рисковать собственной шкурой и полноценно отвечать за принятые ими ошибочные решения.
Этот случай послужил неиссякаемым источником тем для бесед с Геннадием Федоровичем. Он и сам увлекся темой и с интересом разбирал различные правовые принципы с точки зрения теории массового обслуживания и других технических дисциплин.
К его удивлению, удивлению эрудированного ученого-правоведа, оказалось, что в правовой науке в принципе не ставятся задачи оценки вероятности обоснованности того или иного доказательства, вероятности судебной ошибки и тому подобных проблем.
Все постулаты правовой науки, оказалось, базировались на принятой в неявном виде гипотезе о верности соответствующих оценок и о принципиальной возможности на все нарушения среагировать.
Между тем, это не так. Это просто физически, по законам Природы не может быть так.
Кстати, подобную ограниченность возможностей понимают во многих сферах, где «на публику» провозглашается универсальность соответствующих оценок. Так, например, в организации и тактике медицинской службы (ОТМС) принято разделять поток раненых на категории. При этом самой «бесперспективной» четвертой категории медицинская помощь не оказывается, а только облегчаются страдания.
Позиция жесткая, но реалистичная. Затраты на одного бесперспективного раненого перевели бы в категорию бесперспективных многих, кого можно было бы поставить на ноги, вовремя оказав им внимание.
Увы, в той же правоохране до подобного понимания не дошли. Никто никогда не признает, что невозможно расследовать все правонарушения в принципе. И надо честно смириться с потоком бесперспективных дел. Нет, понимание этого, разумеется, есть! Но вот официального признания такого положения с соответствующими организационными выводами нет. Это очень четко сформулировал в беседах с автором профессор Хохряков, который, несомненно, знает проблему и как теоретик, и как практик. Автор даже хотел написать совместную работу на эту тему, но потом как-то не сложилось.