– Ладно, поехали дальше…
Целовал этот подлец мастерски! Глубоко, страстно, с каким-то особенным, недоступным простому смертному упоением. А я, вместо того, чтобы послать куда подальше, таяла, как последняя дура! Весь тот огонь, который сжигал добрую половину ночи, резко пробудился, и стоило поцелую прерваться, с губ слетело:
– Хочу тебя. Немедленно.
– Да, розочка. Как скажешь.
В жизни каждой женщины есть моменты, которых она искренне стыдится. Я не исключение, но этот эпизод перебил все прошлые и, как подозреваю, последующие.
Дело в том, что спокойно дойти до кабинета мы не смогли. Вернее так – я не смогла, а Глеб попросту не сумел предотвратить творимое мной непотребство. Он целовал, причем именно так, как надо, а я отвечала, планомерно отрывая пуговицы с его рубашки. Когда пуговицы кончились и под пальчиками оказался рельефный торс, руки потянулись к ремню. Сама я оставалась одетой вплоть до того момента, пока за нами двери кабинета не захлопнулись – мы же в процессе еще и идти умудрялись, и в правильном направлении! А вот Глеб в кабинет вошел придерживая штаны и сверкая белоснежными трусами с брендовой надписью на резинке. И глазами, в которых не просто огонь – расплавленная лава самого горячего вулкана!
Потом был диван, тот, что у правой стены стоит, шефский письменный стол, мой письменный стол, душевая кабина в ванной комнате, примыкающей к кабинету. Мат на робкую попытку секретарши напомнить о совещании, с которого Глеб ушел. Ну и стоны на весь квартал. И кайф! Бешеный, невероятный, безудержный! Такой, после которого даже закурить хочется, несмотря на то что никогда сигарету не пробовала.
А еще шепот:
– Розочка моя, драгоценная моя, любимая…
И опять шепот, но уже на следующем витке:
– Вредная, бессовестная, жестокая… Только попробуй сбежать! Из-под земли достану! И никакая реальность меня не остановит!
– Врешь ты все…
– Ну я же говорил – вредная…
Логика? А кому она нужна в такой момент? Особенно, когда есть нечто большее. Нет, еще не любовь, но уже и не секс…
Глеб ревновал бешено – это из его шепота узнала. Все еще пытался разгадать мотивы, по которым я на сделку согласилась, – тоже из шепота, тоже в порыве. Извинялся за то, что обидел, в перерывах между поцелуями спрашивал, как может искупить… А еще выболтал, что до вчерашнего дня никогда не покупал мне платьев, что та, прежняя я, которая жила в его воспоминаниях, была совсем другой – спокойной, уверенной, равнодушной. Она не стеснялась, она была профи. Профи во всем, не только в работе.
И хотя думать в этот момент не только не хотелось, но и не моглось, в памяти всплыли слова того же Глеба: «Скромность – самая большая дыра в твоей легенде. Ты, розочка, на смущении попалась».