. Те, кто вне его, — не народ. C точки зрения западных исследователей России, в ней даже в середине XIX в. не существовало народа, т. к. не было гражданского общества. Путешественник маркиз де Кюстин писал в своей известной книге о России (1839): «Повторяю вам постоянно — здесь следовало бы
все разрушить для того, чтобы
создать народ» [выделено авт.].
Подчеркнем, что и в момент Французской революции, и в марксизме середины ХIХ в., и сегодня западная политическая философия включает в народ лишь часть (причем иногда очень небольшую часть) населения страны. Именно этой части принадлежат особые права, наличием которых она и отделяется от остального населения более или менее жестким барьером.
Почему российское толкование слова народ кажется столь отличным от современных западных толкований? Только потому, что в состав народа в России включалось подавляющее большинство населения — трудящиеся. Вплоть до революции 85% населения России составляли крестьяне, которые и признавались главным ядром народа. Рабочие еще не превратились в класс (пролетариат) и в общественном сознании причислялись к трудовому люду («Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой»).
Потомственное дворянство включало в себя всего лишь чуть более 1% населения, и оно тем более не причислялось к народу, что находилось в симбиозе с крестьянством как управляющее и противопоставляющее себя крестьянству сословие.
К социальным группам, которые в обыденном сознании в России не включались в народ, принадлежали и государственные чиновники (бюрократия). Российская бюрократия, порожденная реформами Петра, постепенно отдалялась и отторгалась от народа как угнетающая надстройка, к тому же постепенно проникавшаяся социальным расизмом.
Из народа в дореволюционной России была исключена также возникшая в процессе модернизации совершенно особая (и в социальном, и в мировоззренческом плане) группа — интеллигенция. Причины этого обоюдного разделения (при всем народопоклонстве русской разночинной интеллигенции) — очень большая и важная тема, одна из главных в русской философии начала XX в. (достаточно назвать сборник «Вехи» 1909 г.).
А. Блок написал в статье «Народ и интеллигенция»: «Народ и интеллигенция — это два разных стана, между которыми есть некая черта. И как тонка эта черта между станами, враждебными тайно. Люди, выходящие из народа и являющие глубины народного духа, становятся немедленно враждебны нам; враждебны потому, что в чем-то самом сокровенном непонятны».11
С иной, противоположной Блоку позиции писал М.О. Гершензон, идеолог либеральной интеллигенции, которая после революции 1905-1907 гг. все больше и больше сдвигалась к противопоставлению себя народу как иной, враждебной расе: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться мы его должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной».