Лето, тихо, птички поют.
Фриц рассказывает Ване, как хорошо в горах Гарца слушать соловьев. Ваня уверяет, что на родной Брянщине еще лучше… Тихая ночь, лунный свет, девки поют… А еще девки купаются в речке, и за ними можно там подглядывать.
– Там у вас коммунистов полно!
– Было полно, всех давно перевешали…
– Так уж и всех?
– Перевешали не всех… Брат писал, топтали одного, два часа выл, паскуда.
Фриц зябко передергивает плечами. Ваня невольно смеется. Нервные они, немцы, нежные какие-то. Не видали настоящего зла, вот и добрые. Нельзя их брать на всякие жестокие дела.
Когда-то Ваня рассказал Фрицу, как в его деревне проводили коллективизацию. Вся казарма очень обижалась, сердилась на Ваню, потому что Фриц после этого рассказа каждую ночь по нескольку раз просыпался с ужасными криками.
Ваня улыбается, достает из водички бутылку… И тут захрустело в кустах! Прямо на костер, на котелок с варевом, идет из лесу какой-то грязный, одичалый старик с жуткими безумными глазами. Подлетел, выхватил ложку. Не обращая внимания ни на кого, принялся хлебать из котелка. Фриц с Ваней сочувственно переглядываются: что война с людьми делает… Одичал дед, оголодал, пока бегал от коммунистов по лесам. И страшно подумать, что погнало его в леса… Фрицу точно рассказывать нельзя, опять вся казарма спать не будет.
Но тут старик покусился на самое ценное, что может быть у солдата… на водку!!! Старик цепко хватанул бутылку…
– Эй, дед! Ты это зря тут расхватался!
Ваня попытался отнять емкость. Дед извернулся, деловито двинул Ваньке в ухо.
– Ах ты, гад! Осторожнее, Фриц! Он дерется!
Святые сыновние чувства сами собой поостыли. Солдаты навалились на деда, отняли бутылку, отпихнули. Жутко ухая, дедок прыгнул, с невероятной силой поволок бутылку на себя.
– Ку-у-да…
Дед несколько раз лягнул Фрица по ногам, чувствительно двинул Ваню в живот, пока двое молодых его скрутили. Уже связанный солдатским ремнем, уложенный на землю, он продолжал ухать, визжать и лягаться. Ладно, пускай полежит, придет в себя… Потом еще ему ухи дадим…
Солдаты обсуждали происшествие, разливали шнапс в железные кружки, когда затарахтел мотоцикл. Приехал шарфюрер СС венгерских войск, интереснейший, таинственный человек неведомой расы, живое порождение Российской империи, донской казак Исаак Оттович Кызыл-бей.
Дедушку Исаака Оттовича, офицера армии Деникина, штабс-капитана Исаака Кауфмана красные сгноили в лагерях. Бабушка Ядвига Станиславовна свято хранила память о муже, и маленький Изя назван был в его честь. Другой дед, Мухаммед Кызыл-бей, тоже погиб, отстреливаясь от красных во время Великого голода. Погиб, но спасенное им зерно дало не умереть Марте Генриховне и маленькому Отто.