Оп нагнулся и, держа факел на отлете, просунул голову в наполненный серыми сумерками проем.
— Влад! — тихонько вскрикнула Чага.
Он стоял с головой, как бы отъеденной металлом, и Чага, застонав, заставила себя шагнуть к нему. Но тут Влад подался наконец обратно и подошел к ней сам.
— Вот, — сказал он, отдавая ей факел. — Жди меня здесь…
Слабой рукой она приняла сгоревший до половины туго обмотанный листьями корень, и в алых скачущих бликах Влад увидел ее лицо. Увидел — и схватил за плечи.
— Чага! — умоляюще проговорил он. — Чага, я все понимаю! Но я не могу иначе, металл свидетель! Раз уж я оказался здесь живой, я обязан — понимаешь? — я должен во всем разобраться!..
Он тряхнул ее за плечи и с надеждой заглянул в глаза.
— Жди меня здесь… — еще раз попросил он.
28
Факел догорал. Остаток смолистого корня торчал из трещины в бетонном полу, шипело брызжущее искрами крохотное пламя, а Чага сидела на корточках и в оцепенении смотрела, как обугливается, разлохмачиваясь, обмотка из влажных лентовидных листьев. Еще немного — и огонек над бьющейся на полу тенью сравняется с трещиной, потом провалится в нее — и погаснет…
Машинально она потянулась к связке и вдруг поняла, что точно так же догорят и погаснут все ее корни и она останется одна — в черноте этой страшной, правильной, как окоп, пещеры.
Пламя прянуло из бетонной щели — и опало. Мягким оползнем навалилась глухая беззвездная ночь. Плоская металлическая громада пропала. Остался лишь узкий прямоугольник голубовато-серого предрассветного сумрака, в котором исчез Влад, да тусклый отблеск сбоку — гладкий и ровный, как спокойная вода.
Если не смотреть на этот блик, если постараться забыть, что это металл, если подойти и, не коснувшись, протиснуться боком… Чага поднялась, оброненные кистени со стуком упали на пол, пришлось их снова смотать… Ласковый смертельный блик притягивал взгляд и не разрешал закрыть глаза.
И Чага попыталась вспомнить, как это было там, у высохшей рощи, когда она подошла к Седому и, раздвинув жесткую шерсть на горбу, вынула из рапы осколок… В тот раз она даже не успела испугаться, настолько быстро все произошло…
Почти теряя сознание от страха, Чага приблизилась к узкому проходу, пошатнулась и вынуждена была опереться рукой. Ладонь лизнуло гибельной металлической прохладой, и Чага, с ужасом оттолкнувшись, шагнула в проем.
Споткнулась, будто ее толкнули в спину, и сделала еще пару быстрых шагов — подальше от стальной громады. Стена справа через равные промежутки как бы вспучивалась огромными дождевыми пузырями, и из этих пузырей струился серый предутренний полусвет, омывая мертвенно поблескивающие поверхности.