Однако Россия – это не Запад с его «цивилизованными» формами политико-идеологического манипулирования, к тому же сильно ограниченными демократическими традициями и относительно сильным гражданским обществом. В условиях полураспада советской политической системы и пассивности населения мы не могли не прийти к государственно-бюрократической мутации современных форм политического манипулирования, к тому же густо замешенного на дрожжах неформальных институтов власти. (Последние столь мощны не случайно: искоренить их может только последовательная демократия и самоорганизация снизу; любые авторитарные механизмы изменяют лишь формы блата, коррупции, неформальных личных связей и т. п. механизмов власти; не будем забывать и об исторических традициях России-СССР)
Так складывается государственно-олигархическая мутация формально-демократической системы политико-идеологического манипулирования в России с ее особенными (по сравнению с Западом) чертами:
• Неформальное подчинение государственному аппарату и сращенным с государством олигархам основных демократических (NB! – пока что именно демократических) институтов.
• Неформальное подчинение тем же субъектам основных механизмов политико-идеологического манипулирования (прежде всего средств массовой информации).
• Борьба основных олигархических группировок за влияние, прежде всего на бюрократию (причины чего очевидны: слабость самих группировок и неразвитость демократии).
• При этом сохранение формальных демократических институтов и процедур как следствие слабости кланово-корпоративных группировок и незавершенности процессов раздела и передела сфер влияния.
• Пассивность населения и сохранение в сознании патерналистских тенденций как доминирующих при слабости форм самоорганизации и гражданского общества.
Социальной базой и гарантированным электоральным фундаментом этой все еще довольно рыхлой пирамиды стал сохранившийся в буре реформационных коллизий постсоветский обыватель. Мощный социальный рефлекс конформизма позволил более чем половине бывших homo soveticus пережить все коллизии реформ, не изменяя своим правилам невмешательства в социальные битвы (правда, едва ли не треть общества в этих коллизиях потеряла человеческое достоинство, здоровье, а то и сами жизни), и вновь занять роль пассивного (но не свергаемого) фундамента власти. Более того, нынешняя власть вообще стабильна и прочна лишь в той мере, в какой не нарушает неписаные правила выживания пассивно-послушного большинства. «Гарантом» ее дальнейшего существования являются не олигархи, не силовики, не расплодившееся вновь в невероятных масштабах чиновничество и уж тем более не «интеллектуальная элита», а стихийно вымучивший новые неформальные правила выживания обыватель.