Чем дальше шел Никита, тем непроходимее становился лес. Деревья-великаны закрывали ветвями небо, спрятали солнце. Места пошли незнакомые. Зоркие глаза Никиты еле-еле различали узкую тропку. Притаились в своих гнездах чуткие птицы, забрались поглубже в норы пугливые зверьки, спрятались в дупла игруньи-белки.
Вешке вспомнился дом. Наверное, там уже отужинали и легли спать. Оглянулся назад. Тропинка позади исчезла. Куда идти? Решил — вперед. Надо поесть, но останавливаться страшно… Спасибо, луна — в лесу чуть посветлело. Даже тропинка стала шире. Она вывела Вешку на большую полянку. Здесь было светлее, чем в лесу. Никита увидел избушку и, крадучись, подошел к ней.
Он зажег спичку, нашел дверь и остановился около нее. Прислушался, в избушке тишина… Только где-то неподалеку что-то шумело, будто кто-то переливал воду из большущих кадок.
Никита осторожно налег плечом на дверь. Она подалась неохотно, скрипнула. Вешка остановился на пороге и зажег новую спичку. Никого не было. Никита сразу догадался, что он в охотничьем домике. Домик — ничейный. Построили его добрые люди для тех, кто попал в беду: заблудился, сбился с дороги, за кем крались по пятам лютые враги, — голод и холод.
Вешка истратил еще одну спичку, поджег сухие сучья в очаге. Они дружно загорелись. Осмотрелся… У стены низкие нары с затхлым от времени сеном. На полатях какие-то кульки. Никита достал из мешка свои запасы. Нехотя пожевал хлеб, сало, с жадностью выпил молоко. Не все — половину бутылки.
На двери он увидел засов и тут же запер дверь. «Теперь никто не войдет. Буду спать». Но спать было страшно.
Прогорели сучья. Угли светили неярким красным светом. Никита лег на нары и не шевелился. Заснул он незаметно и сразу.
Первое, о чем Никита подумал, когда проснулся, почему рядом нет брата Кирюшки. Они спали всегда вместе. «Неужто без меня на рыбалку ушел?» — подумал Вешка и вдруг вспомнил, где находится.
Осторожно Никита вышел из избушки. И тут же продрог. Тайга только что просыпалась. Она умывалась росою и дышала туманом. Солнечные лучи с трудом пробивались между могучих стволов и превращали туман в золотистую дымку. На разные голоса пели птицы. Где-то совсем рядом протрубил сохатый.
Никите стало весело, и он крикнул тайге:
— Эге-ей-й…
Птицы настороженно притихли. Но, узнав Вешкин голос, снова стали продолжать свои утренние песни…
Никита вернулся в избушку. Прибрал за собой. Собрался уходить, но, подумав, достал из своего мешка сало и положил его на полати, а рядом — коробок со спичками.
Солнце поднималось из густой хвои, где ему мягко и тепло спалось ночью. Наступило настоящее яркое доброе таежное утро.