Ближайшая пирамида располагалась примерно в трех километрах к северу от места посадки корабля. Совершенно черная, с гладкими боками, она достигала в высоту полу-тора километров. Полковник Кренин вылез из люка, покосился на величественное сооружение, вздымающееся на гладкой, как стол, равнине, и начал спускаться по нейлоновой лестнице. Чувство благоговейного трепета переполняло его душу.
И не успел он опомниться, как исторический момент уже остался позади. Нога человека впервые ступила на поверхность Марса. Вслед за ним последовали капитан Трейс и остальные члены экипажа. Несколько минут они молчали. Просто стояли и смотрели.
В конце концов честь произнести первые слова на Марсе выпала профессору Томпсону. Глядя на пирамиду, он глубоко вздохнул и произнес на ново-французском:
- В эту минуту мне больше всего хочется закурить.
- Почему бы и нет? - заметил доктор Чи. - Кислорода в воздухе вполне достаточно. Правда, мне кажется, что вкус у сигареты может оказаться другим.
- Хочешь "Галуаз"? - предложил профессор Фронтенак.
- Или "Стайвесант"? - полез в карман капитан Трейс.
Англичанин нахмурился, похлопал себя по карманам и взял предложенную французом сигарету.
- Так оно и есть, - заметил он через некоторое время. - Вкус совсем другой.
- Господа, - сказал полковник Кренин, - нам следовало бы передать на Землю торжественную речь по поводу сего знаменательного события. А так как мой ново-французский оставляет желать лучшего...
Из заплечного мешка он вынул миниатюрный магнитофон и с надеждой посмотрел на своих спутников.
- Пирамиды, - улыбнулся профессор Фронтенак, - скорее всего, памятники цивилизации, которая была древней, еще когда наши предки жили в пещерах и на деревьях. Из нас всех доктор Чи представляет самую древнюю земную цивилизацию... Мне кажется уместным.
Доктор Чи поклонился и произнес небольшую речь для маленького магнитофона, миллионов людей на Земле и, возможно, всех грядущих поколений. Он рассказывал о чуде межпланетного перелета, о еще большем чуде необыкновенного открытия, о торжественном моменте посадки. Но даже во взвешенных и нарочито спокойных словах доктора Чи чувствовалось мальчишеское нетерпение, охватившее весь экипаж корабля.
Он еще говорил, а капитан Трейс уже открыл грузовой люк и выдвинул легкую подъемную стрелу. Затем вместе с профессором Фронтенаком они принялись выгружать из трюма части шестиместного моноколеса. Их спутники тут же занялись его сборкой: всего каких-то полчаса, и вездеход в виде двадцатифутового колеса был готов отправиться в путь. Припасы погружены, гиростабилизатор урчит, как довольный котенок.