Клара Энн подтолкнула к Сэйди листок бумаги и ткнула в него пальцем:
- Вот еще номер больницы в Ларедо. Под ним номер Тайруса. Он останется на ночь в отеле.
Встав, Сэйди сняла трубку телефона, висевшего на стене, набрала номер больницы, представилась, и ее соединили с доктором из приемного покоя, который проводил первичный осмотр отца. Доктор использовал множество длинных слов вроде «травматический пневмоторакс» и «грудная полость», что в переводе значило: у Клайва случился коллапс легкого из-за травмы от удара тупым предметом, и теперь у отца в груди дренажная трубка, сломано четыре ребра, два со смещением, два без, а также повреждена селезенка. Доктора выражали осторожную надежду, что ему не потребуется хирургическое вмешательство. Сейчас Клайв находился в реанимации на искусственной вентиляции легких, и врачи держали его в лекарственной коме, пока он не сможет дышать самостоятельно. Больше всего доктора волновал возраст Клайва и риск пневмонии. Сэйди дали имя и номер пульмонолога, лечащего отца, а также координаты наблюдавшего его геронтолога.
Геронтолог. Сэйди подождала, пока ее переключат на пост в реанимации. Доктор, специализирующийся на лечении пожилых людей. Она всегда считала отца старым. Он всегда был старше отцов других девушек ее возраста. Он всегда был старомодным. Всегда старый и имеющий свое мнение. Всегда старый и ворчливый. Но Сэйди никогда не считала его пожилым. По какой-то причине слово «пожилой», казалось, нельзя применить к Клайву Холлоуэлу. Ей не нравилось думать о своем отце как о пожилом человеке.
Медсестра ответила на вопросы Сэйди и спросила, не принимал ли Клайв какие-то лекарства, кроме таблеток от давления, которые нашли у него в сумке.
Сэйди даже не знала, что у него высокое давление.
- Папа что-нибудь принимал, кроме таблеток от давления? – спросила она близнецов.
Те пожали плечами и покачали головами. Сэйди не удивилась, что женщины, которые знали Клайва Холлоуэла более тридцати лет, понятия не имели о его возможных проблемах со здоровьем. Это просто было не тем, о чем бы ее отец стал говорить.
Медсестра уверила, что Клайв стабилен и хорошо устроен, и сказала, что позвонит, если будут какие-то изменения. Сэйди оставила сообщения для врачей и заказала билет на первый рейс в Ларедо через Хьюстон. Затем отправила сестер Партон домой, пообещав, что позвонит им до отлета.
Чувствуя адреналин, пульсирующий в венах, и усталость, тянущую мышцы, Сэйди поднялась к себе в спальню в конце коридора, пройдя мимо портретов поколений суровых Холлоуэлов. В детстве она принимала уныние на этих лицах за сердитое неодобрение. Сэйди чувствовала себя так, будто все они знали, что она забежала в дом, громко топая, не съела ужин или засунула одежду под кровать вместо того, чтобы аккуратно убрать. Подростком она ощущала их недовольство, когда вместе с друзьями слишком громко включала музыку или прокрадывалась домой после вечеринки, или уходила на свидание с каким-нибудь парнем.