Алекс поворачивается к Дездемоне. В какое-то мгновение мне показалось, что сейчас он очнется и, как Отелло, придушит ее прямо здесь.
Но ничего подобного не происходит.
И уж тем более он не собирается ломать нос Люку. Вместо этого он искусно переводит свои эмоции «на медленный огонь» и начинает говорить, используя в своей речи фразы, напоминающие названия песен:
— Как долго все это длится? Не желаете поделиться информацией?
Дездемона и Люк отвечают одновременно:
— Неделю (это говорит Дездемона).
— Три месяца (Люк).
Три месяца. Попробуем мысленно вернуться назад.
— Мой день рождения, — вслух вспоминаю я. Танцзал «Фабрик». Там-то они вдвоем неожиданно и потерялись.
— Послушайте, давайте обойдемся без сцен, — предлагает Дездемона. Это заявление странно слышать от женщины в одной туфле, с торчащим из-под мышки лиловым бюстгальтером. — Алекс, прошу тебя, дорогой. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Прошу, Алекс, пойми, прошу.
Алекс смотрит на нее и не может поверить:
— Да, очень похоже на правду, Дез, не так ли? — И тут его, наконец, прорвало: — Вот что я думал, познакомившись с тобой. Господи, как же безграничны запасы любви и преданности у этой девушки! Она, конечно же, очень любит меня. Так я решил. И как же мне повезло, что я женюсь именно на ней, на той самой, что только что держала во рту член какого-то придурка.
— Эй-эй, полегче, — жалобно бормочет вышеупомянутый Придурок.
— Но, Алекс, насрать мне сто раз на этого гребаного Люка. Я люблю тебя.
Глаза Люка вылезают из орбит:
— Что ты сказала?!
— Да брось ты, Люк, ты самый несчастный ублюдок на этой земле.
— Но ты мне говорила…
Вот это уже лучше.
— Что? И ты мне поверил? Неужели ты решил, что я брошу Алекса ради тебя? Спустись с небес на землю. — Слова Дездемоны звучат, словно звонкие пощечины, и лицо Люка искажается от боли. — Ты искренне поверил, что я предпочту тебя ему? — Невольно я обращаю внимание на ее голос, вернее, на интонацию. Она изменилась или, скорее, стала прежней, такой, какой была у Дез еще в школьные годы.
— Нет. Скорее всего тебе хотелось нас обоих. — Голос Алекса приобретает относительное спокойствие.
Дездемона делает неловкий, спотыкающийся шаг, едва не вляпываясь в собачье дерьмо. При этом ее светлые волосы, подхваченные порывом ветра, поднимаются почти вертикально.
— Неужели ты не видишь, неужели ты не понимаешь, что дело вовсе не в Люке. И дело не в тебе. А дело в… а дело в… — Так и не сообщив нам, в чем же действительно дело, Дездемона поворачивается ко мне, и ее ледяные голубые глаза замерзают окончательно.