Вы вместе составляете свои основные жизненные правила;
Вы любите друг друга;
Вы способны выполнять свои обязательства.
Ну, и что же здесь удивительного? Мы все это знаем, верно? Да нет, что касается меня, теперь я так о себе сказать не могу. Уже не могу. Всякий раз, когда я пытаюсь найти для себя ответ, я где-то застреваю. Или во мне что-то заклинивает. Что, правда, по большому счету одно и то же.
И она, конечно, это заметит. Вероника поймет, что я теряю свою сюжетную линию. И хотя она ничего не говорит об этом во время собрания, я вижу, что она решила оставить меня на десерт.
— Марта, перед тем, как ты уйдешь, я бы хотела переброситься с тобой парой слов.
Вот, видите? Я же вам говорила.
Вероника закрывает дверь, и мы остаемся с ней наедине.
— С тобой все в порядке? — интересуется она.
— Да. Все… м-м-м… прекрасно. А что?
— Ты в этом абсолютно уверена?
Я киваю.
— Дело вот в чем. Я просматривала твои последние ответы читательницам и заметила, что кое-где ты… не совсем в себе уверена.
— Неужели?
Она прищелкивает языком и тяжело вздыхает.
— Да, именно так. — Затем ее голос становится более сочувствующим: — Ты только не подумай, что я сую нос не в свои дела, но мне важно знать, все ли у тебя в порядке за пределами работы?
За пределами работы. Надо же! Честно говоря, я и не подозревала, что Вероника знает о существовании такого места и периода времени.
— М-м-м… э-э-э… А что ты имеешь в виду?
— Твою личную жизнь, Марта, твою личную жизнь. Ты можешь считать, что это не мое дело, но здесь затронута твоя профессиональная компетентность, а потому я имею право знать все, так ведь?
— Ну, наверное.
— Так как?
— Что — как?
— Ну, так ты расскажешь мне, в чем дело?
— Дело? Ни в чем.
— Как насчет любви в твоей жизни?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не ответить ей «Да-да, конечно, я очень люблю жизнь», но вместо этого выдавливаю из себя:
— Все в порядке. (Перевод: это не твое собачье дело!)
— Ну, я имею в виду тебя и твоего парнишку. У вас все в порядке?
Парнишку? Парнишку?
— С Люком?
— Ну, да, конечно.
— М-м-м…
Скажи ей правду, Марта. Скажи. Не рой себе яму еще глубже, чем она уже есть.
Но в девяти случаях из десяти честность должна быть добровольной.
— М-м-м… Дела… — Говеные? Паршивые? Капут делам? Хуже не бывает? — Дела с Люком отличные. Да. Дела отличные.
— Отличные?
Господи, да отвяжется она когда-нибудь от меня или нет?
— Лучше не бывает.
Она так пристально смотрит на меня, как изучает десятилетнего ребенка мать, после того, как нянька наговорила ей о нем всяких гадостей. Только во взгляде Вероники нет ничего материнского. И в ее груди тоже. Да и в этом брючном костюме, в котором она почему-то становится похожа на Муссолини. Да и вообще в ней нет ничего от матери, раз на то пошло.