– Значит, победа эта – плод греха! – Епископ привстал на полотняной скамеечке и обвел окружающих горящим взором. – За грехи этой страны подвергаемся мы нынешним страданиям! Не думал я заговаривать об этом, но ты вынуждаешь меня. Грех и сейчас здесь, с нами!
– О ком ты говоришь? – спросил Вульфзиг.
– О высшем, о короле. Опровергни мои слова, повелитель, если посмеешь. Но не ты ли снова и снова ущемлял права моего истинного господина – архиепископа? Не ты ли отягощал его служителей требованием дани, податей на мосты и крепости? Когда же аббаты справедливо и достойно ссылались на хартии, дарованные навеки их предшественникам, разве ты не передал землю другим и не послал отнять имущество Церкви силой? Где твое почтение к Церкви? И разве пытался ты искупить преступление своего брата, женившегося на вдове отца вопреки законам Церкви и Слову самого Святого Отца? А благородный аббат Вульфред…
– Довольно! – прервал его Альфред. – Что до кровосмесительного брака моего брата, это между ним и Богом. Ты прогневил меня своими обвинениями. Не было никакого насилия, кроме как там, где на моих посланцев нападали. Вульфред сам навлек на себя беду. А что до податей на мосты и крепости, это деньги на войну с язычниками! Разве это не достойное применение для богатств Церкви? Я знаю, что хартия освобождает церковные земли от подобных тягот, но они были написаны, когда еще ни один язычник не ступал на землю Англии. Не лучше ли отдать деньги мне, чем грабителям Гутрума?
– Мирские дела меня не касаются, – буркнул Даниэль.
– Так ли? Тогда почему мои люди должны защищать тебя от викингов?
– Потому что их долг – хранить владения, врученные тебе Господом, если ты желаешь заслужить жизнь вечную.
– А в чем твой долг?
– Мой долг – заботиться, чтобы ни в чем не были урезаны и не умалялись права Церкви, какой бы Ирод или Пилат…
– Господа, господа! – Это вмешался епископ Сеолред, голосом столь слабым и болезненным, что все с тревогой к нему обернулись. – Молю вас, лорд-епископ, подумайте, что может случиться. Вы не видели набегов викингов, а я видел! После этих ужасов у Церкви, как и у прочих бедняков Господа, не остается никаких прав. Они забили моего исповедника бычьими костями. Этот возлюбленный храбрец обменялся со мной одеянием и умер вместо меня. А меня изгнали таким, как вы можете видеть. – Он положил на колено распухшую руку с отрубленным большим пальцем. – Они сказали, что мне не писать больше лживых слов. Молю вас, господа, придите к согласию.
– Я не могу отступиться от прав моего лорда-архиепископа, – ответил Даниэль.