– Для меня это китайская грамота, – пожаловался он вошедшему Лиму. – Надеюсь, вы в этих закорючках и циферках разберетесь. А с Бейлифом все вышло по-вашему: когда я попросил измерить температуру, он побледнел и едва не брякнулся в обморок. Потом припустил со всех ног, не задав ни одного вопроса. Похоже, мы наняли последнего ни к чему. Вот доберусь до катердаммского агента, который нам подсунул этакое сокровище, шкуру с него заживо сниму и посолю тушку. Давайте объясняйте, с чем мы имеем дело. – Капитан протянул распечатку.
Пока Ориго Лим вчитывался в показания термометров, его лицо не выдавало никаких мыслей и чувств. Хотя он все понял с первого взгляда. Температура туловища – на три градуса выше нормы, температура локтевых и коленных сгибов – на два градуса ниже нормы. Кисти и стопы холоднее на двенадцать градусов…
– Ну и что же это? – резко спросил капитан.
Лим поднял голову:
– Пахиакрия Тофама.
– Никогда не слышал.
– Болезнь уничтожена практически повсеместно, но кое-где случаются рецидивы. Хотя она чрезвычайно заразна, справляться с нею несложно. Инкубационный период длится почти две недели, и введение вакцины эффективно на любой его стадии, вплоть до последнего дня. Я допускаю, что сейчас инфицировано не меньше половины людей на этом борту, и предлагаю немедленно вакцинировать всех до единого.
У капитана явно отлегло от сердца.
– Что ж, все не так страшно. Но почему скрытничает Бейлиф? Он хоть и болван, но точно понял, что я имел в виду.
– На то имеется серьезная причина, имя которой великая герцогиня Марескула. Видите ли, эта болезнь нехорошо отражается на фигуре. Доктор Бейлиф наверняка перепуган до смерти.
Снова вернулась нервозность, впрочем она никуда и не уходила.
– Если вызову сюда доктора Бейлифа, вы с ним поговорите… доктор Лим?
Лим ответил не сразу.
– Мне нельзя заниматься практической медициной. Если нарушу запрет, немедленно вступит в действие смертный приговор – на любой планете в этом секторе космоса я буду арестован и казнен. Но говорить на тему лечения можно. Если ко мне обратится врач, это будет просто беседой; я ведь потом смогу утверждать, что ничего конкретного ему не советовал. Что бы он ни сделал после разговора со мной, это целиком останется на его совести, и к ответственности меня не привлекут.
– Превосходно. Через минуту он будет здесь.
Доктор Бейлиф прямо-таки источал тревогу. Небольшого роста, он носил нафабренные усы, которые сейчас неуемно теребил пальцами. Усеянная пигментными пятнами кожа выделяла достаточно пота, чтобы он собирался в капли на подбородке. Когда судового врача и пассажира представили друг другу, Лим поразился, насколько вялая рука у судового врача, – пожатие почти не ощущалось. Он внимательно следил за реакцией Бейлифа, пока капитан вкратце объяснял, кто путешествует инкогнито на борту его корабля и по какой причине. При упоминании Ориго Лима врач не выказал удивления и беспокойства, – должно быть, о связанном с этим человеком происшествии он ничего не знал. Он даже откровенно обрадовался, услышав, что на корабле летит еще один медик.